У другого – предрассветный бриз на реке Каме, тихий всплеск и бисер фонарной ряби (140).
Седой молвой, ползущей исстари,
Ночной былиной камыша
Под Пермь, на бризе, в быстром бисере
Фонарной ряби Кама шла
[79].
Содержание стихотворения – импрессионистическая зарисовка рассвета. Вечное мощное течение реки (читай: жизни), по которой, не замечая и не вдумываясь в привычную красоту, среди повседневных забот плывут люди. Одним из них видит В. Е. своего подчиненного[80].
Третий график – «нашего покорного слуги», бригадира Венички Ерофеева. Герой и мятежник, натура, чуждая всякой стабильности. Пояснение дается в цитатах: «У третьего – биение гордого сердца, песня о буревестнике и девятый вал» (140). «Песня о буревестнике» – предвещающее революционный взрыв стихотворение Горького[81]. «Девятый вал» – название известнейшей картины Айвазовского. В словаре Даля читаем: «Девятый вал роковой, огромнее прочих». Изображение разрушительной стихии нашло широкое отражение в поэзии. Как пример – строчки из «Метаморфоз» Овидия в переводе Жуковского:
Так посреди стесненных валов, осаждающих судно,
Все перевыся главой, воздвигся страшный девятый
[82].
Сомнительное сочетание взрывчатости, бури и стихийности в социальной жизни – слабый залог успеха. История с графиками кончается смещением В. Е. с бригадирского поста (141). Благодаря усиленному цитированию В. Е. придает провалу своей социальной карьеры всемирное звучание, отзывающееся резонансом на земле и на небе, во времени и в пространстве: «В четверть часа все было решено: моя звезда, вспыхнувшая на четыре недели, закатилась» (140). «Звезда закатилась» – устойчивое словосочетание, зафиксированное словарем, встречающееся и в разговорном языке, и в литературе. Пример: пастернаковский перевод «Стансов к Августе»:
Когда время мое миновало,
И звезда закатилась моя…
[83]«Распятие совершилось – ровно через тридцать дней после Вознесения» – порядок действия в «кремлевском» пространстве обратен евангельскому. Исторический ряд: «Один только месяц – от моего Тулона до моей Елены» – напоминание о грандиозной карьере и глубоком поражении Наполеона Бонапарта.
Веничка – не «пидорас», «выкованный из чистой стали с головы до пят» (141), – образ, сложившийся, вероятно, с одной стороны, под влиянием герценовских «рыцарей революции», с другой – анекдотов о «железных чекистах»: «В комнате беседуют два представителя органов. Вдруг в коридоре раздается страшный шум. „Железный Феликс упал“, – спокойно объясняет один другому». Герою «Москвы – Петушков» подъездная лестница подходит больше общественной. Но идея плевать на последнюю ступеньку снизу показывает, насколько он беспомощен и не жизнен в социальном бытии.
