Просыпаясь от сонного пьяного кошмара, В. Е. кричит – Сфинксу – России – себе самому: «Куда ты меня волокешь?..» (203).
В пространстве мчащегося поезда мечется герой «Москвы – Петушков». Единственная связь с миром – оконное стекло. Пытаясь разглядеть, что делается за ним, В. Е. упирается в одно и то же слово: «…» (204). И тут его пронзает: он едет не в Петушки, поезд тащит его в Москву, к Кремлю, откуда он бежал, топя в алкоголе больную душу. Состав, выехавший из «четвертого тупика», алкоголь, гнавший на поиски земного Эдема, – ведут к Красной площади.
В начинающихся галлюцинациях все ближе подступает реальность. Первое отражение, двойник героя – женщина в трауре: «копия с „Неутешного горя“, копия с тебя, Ерофеев» (205). «Женщина плачет» – выражение земной боли. В этот момент в герое просыпается поэт, вместе с «бабой» вытесненный из «леммы»:
О позорники! Превратили мою землю в самый дерьмовый ад, и слезы заставляют скрывать от людей, а смех выставлять напоказ!.. (206)
_______________
И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими героями, озирать всю громадно несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы[217].
«Дерьмовый ад» – аллюзия «цветущего сада», который должен был бы давно расцвести на шестой части земного шара. Пытаясь вырваться из царства «мертвых душ», Веничка ищет слово, «глагол», поэзию, способную поразить и воскресить мир и человечество:
О, сказать бы сейчас такое, чтобы сжечь их всех, гадов, своим глаголом! Такое сказать, что повергло бы в смятение все народы древности!.. (206)
________________
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей!
[218]Крик, упрек, ненависть женщины к какому-то собирательному «Андрею Михайловичу» Веничка однозначно принимает на свой счет: «Ловко она меня отбрила» (206).
Загадочный камердинер Петр, обломок ушедшего мира, является в качестве следующей галлюцинации. Это образ Веничкиного безумия: «весь в желтом» (207). («Желтый дом» – психиатрическая лечебница.) У непрошеного слуги неприятный мертвенный облик: «синюшный, злой» (208). Чтобы отвлечься и обрести разум, Веничка перебирает в памяти свой духовный багаж: Чехов, Гёте, Шиллер, Гегель. Пародия на последнего: «Нет различий, кроме различия в степени между различными степенями и отсутствием различия» – связана, возможно, с чрезвычайной сложностью и запутанностью философии Гегеля, признанного труднейшим из немецких философов. Вслед за философами просвещения Гегель ввел в свое учение фразу из лютеровской песни: «Gott ist tot» («Бог мертв»), – утерявшую впоследствии свой начальный смысл: оплакивание распятого Христа. Гегель пользовался ею для выражения «бесконечной боли» («unendlicher Schmerz»). Вырванная из контекста, фраза об «умершем Боге» дала впоследствии толчок развитию философского атеизма, хотя сам Гегель постулировал Абсолют, то есть Бога во всех проявлениях человеческого духа: истории, искусстве, литературе, философии
