На пороге он её остановил, взял за руку.
— А чтобы вы сделали ради любви? — зашептал он.
— Я не знаю, пустите.
Но Сологуб держал руку крепко.
— Так вот, не пишите стихи о любви, пока не узнаете её. Пока вот тут не заболит, — он положил её руку к себе на грудь. — Вы меня поняли?
— Да.
— Уходите.
Девушка выбежала из номера. Федор Кузьмич закрыл за ней дверь, прижался спиной и закрыл глаза.
4
Уже два года, как он не чувствовал запахи. В первые минуты, когда он это понял, очень испугался. Перенюхал всё: духи жены, платья. Рыдал от отчаянья, кричал. Он приказал собрать все её вещи и выкинуть. Месяц лечился на водах и, наконец, понял, что всё бесполезно. Со временем смирился и даже стал находить плюсы в спокойствии и отсутствии раздражающих факторов.
И вот, его пробило в провинциальном городе Вологде. Он стоял у дверей и глубоко дышал, словно очень долго находился в душной камере, а сейчас кто — то мудрый распахнул для него окно.
Хотелось прокричать что-то озорное, мальчишечье. Федор снял с себя венок и понюхал. Сладко пахло женщиной и весной.
Он подкинул его вверх. Ещё раз. Ещё.
Скоро весь пол был покрыт головками ярких цветов. Он наступал на них. Словно космический бог шёл по звёздам. Невидимый оркестр играл вальс и весь мир……
— Вам письмо от жены, — постучал в дверь администратор отеля.
— Что?
Оркестр замолчал. Из открытой форточки потянуло гарью.
— Вам письмо от жены из Санкт-Петербурга.
Федор быстро повернул замок и распахнул дверь, чтобы ударить администратора по голове. Ему протянули конверт, где знакомой рукой написано его имя.
Он вскрыл письмо. Буквы прыгали в разные стороны, пришлось надеть очки.
«Милый Малим. Я всё это время жила в гостинице, а не у подруги. Не осуждай меня. Я не хотела, чтобы ты волновался. Гостиница хорошая, моя комната очень чистая, светлая и удобная и, конечно, в стиле модерн. Перед сном выхожу погулять, но всё больше читаю. Крепко целую. Пиши мне. Твоя Малимочка»
Она жи-ва, она жи-ва, — стучали в голове тысячи барабанщиков.
Она живаааа, — трубили в голове тысячи трубачей.
Пол, стены, потолок — всё шаталось. Федор упал на кровать, положил руку на грудь.
— Я же знал, что она просто спала. Она меня испытывала. Это игра такая в спящую русалку. Нужно было её окликнуть по имени. Что я наделал? Что я сейчас наделал? Соблазнился свободе и запаху молодой жизни. Но теперь я спокоен. И первым поездом к ней, домой…. Всё будет, как прежде.
Федор резко встал с кровати, накинул на плечи пальто и вышел на улицу.
