Мы затратили три часа, чтобы пересечь поразительную местность. День был безветрен, а воздух настолько неподвижен, что даже проход каравана не всколыхнул его. Пыль, поднятая всадниками, клубилась, не поднимаясь, под брюхом вспотевших лошадей. Небо было великолепным и угрюмым, тяжелые облака цвета меди грузно плыли по лазури, почти столь же неподвижные и дикие, как сам пейзаж.
Вокруг ничего живого, только с большой высоты благодаря царящей вокруг тишине изредка доносились хлопанье крыльев и голоса птиц. Это стаи черных ворон, словно рой мошкары, кружили над самыми высокими холмами, а ниже летали бесчисленные стаи белых острокрылых птиц, полетом и жалобными криками напоминающих куликов. Иногда вдали появлялся орел с коричневыми полосами на животе или ягнятник-бородач с оперением в черных и светло-серых пятнах, они медленно прорезали пустынное небо, осматривая все вокруг, и, как усталые охотники, возвращались в лесистые горы Богара.
За Богари, за чередой симметричных холмов и долин — последней границей Телля — через узкий проход попадаешь наконец на первую равнину Юга.
Перед нами открылась огромная перспектива: добрых двадцать четыре — двадцать пять лье плоской земли, совершенно ровной и гладкой, выжженная равнина зеленовато-желтого цвета, расчерченная полосами серых теней и тусклого света. Грозовая туча, вставшая над ней, делила равнину надвое и мешала нам определить ее границы. Лишь в просветах клочковатого тумана, в котором, казалось, слились земля и небо, можно было угадать линию гор, идущих параллельно Теллю с востока на запад, с семью пиками в центре цепи; эти семь голов и дали ей имя Себа-Руус.
Перейдя перевал, наш небольшой караван развернулся на равнине и опять построился в походном порядке, который мы приняли в начале пути. Мы шли с севера на юг прямо к Себа-Руус и должны были достигнуть ее только послезавтра.
Впереди едут всадники числом около тридцати, позади верблюды, подбадриваемые пронзительными окриками и свистом погонщиков, впереди всех наш хабир, затем господин Н., чья крупная белая лошадь всегда опережает других на несколько сотен метров, хотя идет шагом, рядом с ними, почти вплотную, двое или трое верховых слуг — красивых молодых людей в белом на вертких кобылах белой и серой масти, но снаряженных небрежно, как на прогулку, и почти без оружия, лишь один везет двуствольное ружье своего хозяина и его широкую джебиру[33] из рысьей шкуры на луке своего седла.
