Заметив, что тарелка незнакомца полностью опустела, менестрель придвинул гуся к нему и сказал:
— Что ж, угощайся незнакомец, я сегодня заработал достаточно, чтобы угощать странников. Я и сам странник, сегодня здесь, завтра там. Иногда приходится и в луже ночевать, возле запертого сарая, с подвывающим от голода животом.
— Ты верно, наёмник, и давно на мели. Да ещё и честен не в меру, хотя, непонятно почему, иначе давно бы тут не сидел, а промышлял в шайке разбойников на торговом тракте, или грабил по ночам убогие деревни, врываясь посреди ночи в дома.
— Вон у тебя какой «ключ» есть, весь в зазубринах, не иначе несколько десятков замков снёс, вместе с петлями.
Наёмник вздохнул и сказал удивительно мелодичным голосом, абсолютно не вязавшимся с его суровой внешностью.
— Меня зовут Армандо Локк, и я наёмник из жёлтого отряда.
Петлик замер, перестав жевать вкусного гуся. Капли жира покатились по его подбородку и стали капать на жилет, словно в укор раскрытому в изумлении рту.
— Так ты не врал, что был на мёртвой дороге. Я слышал, что пятнадцать отъявленных проходимцев и негодяев отправились к Мёртвой дороге, во главе с виконтом де Реком, который их же и нанял.
Наёмник, успевший проглотить кусок гуся, предложенного щедрым менестрелем, перестал жевать и, подняв голову, пристально посмотрел в глаза менестрелю.
Взгляд этих глаз надолго запомнился весельчаку и балагуру менестрелю. В них не было ничего, только глухая тоска и равнодушие ко всему, и лишь где — то в глубине стала разгораться капля жёлтого огня, которая угрожающе росла, готовясь выплеснуться жарким ярким пламенем.
— Извини, я сказал, не подумав, все считают, что туда шли совсем отчаявшиеся люди.
В ответ незнакомец устало прикрыл глаза и после минуты молчания, выпив ещё один бокал отвратительного вина, сказал.
— Ты прав, туда пошли отчаявшиеся люди, но негодяев, или проходимцев, среди них не было — и он опять замолчал, теперь уже надолго.
Как ни пытался разговорить его менестрель, всё было бесполезно: ни заказанное мясо, тушёное в глиняных горшочках, к которому незнакомец даже не притронулся, ни предложенное пиво, так и не развязали ему язык. Он все также сидел, опершись о стену корчмы, и молчал.
Разочарованно пожав плечами, Петлик снова принялся за еду, запивая ее добротным пивом, которое варили неподалёку от корчмы в ближайшем фольварке, под названием Вайс. Время было ещё не позднее, и в корчму валил народ, прибывший с дороги.
