Но у меня не было матери, и не было отца, и не к кому было прижаться или поделиться своим горем. Но эмоции куда деть? Самое страшное было то, что эти сеньоры были правы, мне действительно некуда было податься, совсем.
Ноги привели меня на задний двор, где хранился всякий хлам. Присев на камень, оставшийся, наверное, ещё с момента постройки здания, я пытался успокоиться, но всё было напрасно. Горькая обида захлестнула меня изнутри, не давая сердцу успокоится. Слёзы бессилия потекли по лицу, чтобы скрыть их, даже от себя, я встал и шагнул к куче рухляди.
С тихим шелестом вылетела из ножен абордажная сабля.
— Стервы, ведьмы, ненавижу! Ярость требовала выхода, и безумие накрыло меня с головой. Сабля, совершив полукруг, обрушилась на хлам, разбивая его в щепки. Скрежет железа о камень, треск разрубаемого дерева и моё горячее в ярости дыхание заполнили все уголки заднего двора.
Вновь и вновь поднимался и опускался клинок, разбивая в труху всё, что попадалось мне под руку. Вновь и вновь я кричал в ярости, разрубая и громя всё вокруг. Очнулся я от того, что кто-то положил руку мне на плечо.
— Успокойся, Эрнандо. Жизнь тяжела, но не стоит отчаиваться. Пройдут года, утихнут эмоции, и ты будешь вспоминать все с тихой грустью, поверь мне, старику.
Оглянувшись, я увидел привратника Диего. Его, обычно жёсткие, чёрные глаза сейчас с участием смотрели на моё грязное от пыли, пота и слёз лицо. Эти слова словно вытащили пробку из мешка моей ярости и обиды. Отчаянье, злость, гнев, всё сразу ушло, ничего не оставив, кроме усталости.
— Скажи, Диего, я могу работать сейчас лоцманом? — задал я ему вопрос.
— Да, никто не запрещает студиозам зарабатывать деньги на каникулах. Если у тебя есть знания и опыт, то почему нет! А если ты любишь море, то только туда тебе и дорога. Всё равно, в пустых стенах академии тебе будет тяжело оставаться.
— Спасибо, Диего, я никогда не забуду твоей помощи.
— Не стоит разбрасываться такими словами, идальго, ведь я могу и попросить тебя о ней.
— И вы получите её, благородный сеньор.
— Хорошо. Тебе, наверное, уже пора, Эрнандо.
— Да, благодарю вас, мне пора, — и я направился в своё крыло, умываться и обдумывать дальнейшие планы на каникулы.
* * *
Мерседес и сама не ожидала, что они столкнутся с Эрнандо в коридоре. Она давно хотела его увидеть, чтобы поругаться с ним. Долгое молчание и отстранённость тяготили. Ей хотелось увидеть объект своей ярости и ревности и вдоволь поиздеваться над ним, но, не переходя грани приличия. В этом ей, очень кстати, помогла её закадычная подруга, маркиза де Тораль.
