Актеры | страница 11
— Это, друзья, надо уметь писать для театра, а я — гусляр. — Он был какой-то опустошенный, голос его звучал печально.
1909 год. Я второй раз в жизни в Москве. Впервые приехал актером, как тогда говорили, наниматься к хозяину — антрепренеру. Сняли с товарищами комнату за шесть рублей в месяц, внесли хозяйке задаток и помчались в театральное бюро Театрального общества. В кармане было четыре рубля 40 копеек. Пришли. Вижу, у самой лестницы, вернее под лестницей, масса народа. Какие-то разношерстные люди скопились там, среди них особенно выделялся человек в светлой поддевке и в дворянской фуражке. Мне объяснили, что человек в дворянской фуражке — знаменитый антрепренер Миллер-Поляков. Он набирает актеров к себе в театральное дело. А в зал, наверху, куда ведет лестница, где совершаются все театральные сделки, он не вхож, так как он жулик: актеров обманет, не заплатит и ночью удерет из окна, а бедные актеры голодают и потом уходят по шпалам или распродают все до ниточки, чтоб уехать из города.
Я поднялся по лестнице наверх, в большой зал, где гудела толпа актеров, актрис, антрепренеров, режиссеров, художников, бутафоров.
У входа в дверь стояла очень скромно одетая женщина, на груди ее — большая кружка с надписью: «Жертвуйте для престарелых актеров!» Я остановился на несколько минут и обратил внимание на эту женщину. Не было ни одного актера или актрисы, которые бы не опустили в кружку какую-нибудь монету или ассигнацию, делая это с большим уважением, а некоторые даже руку целовали женщине, а потом опускали в кружку деньги. Я внимательно всмотрелся в женщину. У нее было немного серое, с легкой желтизной лицо, ровный нос и умные властные глаза. Я спросил, кто она. Мне удивленно ответили: «Да это же сама Мария Гавриловна Савина!» Савина! Державшая в своей маленькой худенькой руке весь императорский Александринский театр, великая русская актриса! Так вот она какая, Савина… Я подбежал к ней и в каком-то приподнятом, счастливом состоянии, вынул все «свои капиталы» и положил в кружку четыре рубля, а 40 копеек оставил себе.
М. Г. Савина.
Мария Гавриловна задержала мою руку на кружке, рубли мои еще не попали в нее и с чудесной материнской улыбкой тепло сказала:
— Постойте, постойте, молодой человек, а себе-то вы оставили деньги? Вы, кажется, все отдали моим старикам, а себе ничего не оставили. Как же вы сами-то будете жить?.. — И так при этом молодо и звонко рассмеялась. Я покраснел и неловко топтался от растерянности на одном месте и, заикаясь от смущения, ответил: «Эта сумма меня все равно не спасет, Мария Гавриловна, а старикам я все-таки внесу и свою маленькую лепту». И быстро протолкнул мои четыре рубля в кружку. Она как-то особенно посмотрела на меня и после недолгого молчания, глубоко вздохнув, сердечно сказала:
