— Мне кажется, что я не дождусь той поры, когда мы будем вместе. И не надо будет никуда тебя провожать. Мне даже не верится, что есть такие счастливые люди, которые живут все время вместе.
— Будет и у нас такое счастье.
— А если…
— Что? — насторожился Петро.
— Ничего. Я не хочу об этом говорить. Ты знаешь, о чем я думаю. О большом несчастье для всех… Ты будешь писать мне часто-часто, правда?
— Каждый день, Сашок! Каждый день! — Он тогда не знал, как нелегко будет ему выполнять это обещание.
Поднималось солнце. В воздухе поплыла паутина.
— Почему это называется «бабьим летом»? Это несправедливо. Я так люблю эту пору!.. В лесу теперь красиво. Скучно без леса. Меня так и тянет за Днепр. Завтра пойду и буду целый день ходить одна.
— Зачем?
— Мне так хочется. Я буду вспоминать тебя. Я буду звать тебя. Ты услышишь меня?
— Саша, не надо, — попросил он, чувствуя, как горький ком подкатывает к горлу.
Они вышли на пригорок, с которого была хорошо видна и деревня, хотя они отошли от нее километров на восемь, и далекие дымы Речицы, и близкий Днепр с широкой луговой поймой, уставленной стогами.
Саша остановилась.
— Когда ты будешь ехать в отпуск, ты напиши мне. Я встречу тебя тут. А теперь я вернусь.
Она поставила на землю портфель и подняла руки, словно намереваясь поправить волосы. Петро обнял ее, прижал к себе.
Долго стояли они так, чувствуя удары сердец друг друга. Ничего не говорили — все было сказано. Теперь им хотелось просто лишнюю минуту побыть вместе и навсегда сохранить в памяти тепло этой последней минуты.
Потом Саша освободилась из объятий, сжала обеими руками его голову и поцеловала в губы, лоб, глаза. И, ничего не сказав, легко оттолкнула его, повернулась и быстро пошла назад.
Петро минуту стоял ошеломленный, потом позвал:
— Саша! — и сделал несколько неуверенных шагов вслед за ней. Она пошла быстрее. — Саша! — позвал он громче и остановился. Ему стало горько и обидно, что она не оглядывается.
Он не подумал о том, что Саша плачет и не хочет, чтоб он видел ее слезы и волновался. Но и она не догадалась, какую боль причиняет ему, уходя вот так.
«Неужели тебе не жаль, что ты так легко простилась и не хочешь оглянуться? Саша! Посмотри!» — мысленно кричал он.
Наконец она повернулась и помахала ему рукой. И тут он скорее догадался, чем увидел, что она плачет, и необыкновенным теплом и жалостью наполнилось его сердце…
— Саша, моя любимая, славная. Не плачь. Я скоро приеду. Разве мало людей расстается со своими женами? Не плачь, — шептал он, но ему самому хотелось плакать.
