Я вернулся из клубов с Казанской утром, когда Егор в спешке собирался на работу. Он опаздывал, нервничал, чистил вилкой, носился по квартире и искал свои носки.
– Будешь? – спросил я, протягивая другу маленький зиплок с розоватым порошком.
Егор замер, глаза его из суматошных стали бешеными.
– А что там?
– Амф. Влажный, питерский, твой.
Ни до какой работы в тот день Егор не дошел. Он спылесосил мой пакетик, потом выклянчил мою заначку кокаина, а потом купил себе сразу амфетамин и мефедрон, коктейль «мечта инфарктника».
Через неделю марафона Егор стал похож на зомби-невротика. Он курсировал по однокомнатной квартире во всех доступных направлениях. Распустил на нитки махровое полотенце, вытащил все щетинки из щетки для обуви, разобрал компьютерную клавиатуру, сам компьютер, монитор, прогрыз дырку в диване, но не мог остановиться. Иногда он успокаивался, смотрел в окно и ловил там глюки. Потом пересказывал мне, о чем разговаривают дети во дворе, бабки у подъезда, люди в проезжающих машинах. Разговаривали все, конечно, только о Егоре.
Я в это время тоже порядком расслабился, забил на запреты, бухал на кухне, смотрел телик и лениво поддувал планчик. Когда становилось скучно, ездил к своим блядям, а в остальном жизнь текла своим чередом. Всё изменилось, когда ко мне прилетела подружка из Москвы.
Я встретил Анжелику в Пулково, вручил ей букет алых роз, и мы было уже собрались ехать ужинать на Невский, как черт меня дернул сказать, что дома у меня сидит обнюханный мефедроном кореш. Анжелика от этих слов возбудилась и тут же попросила минуя ужин познакомить ее с этим прекрасным человеком. Я понимал, что познакомиться она хочет больше с мефом, чем с Егором, но не мог предположить, чем это всё обернётся.
Анжелика жадно набросилась на меф, а я грустный ушел бухать на кухню. Они вдвоем всю ночь пылесосили, а потом начали трахаться. Опираясь о стенку, волевым усилием переставляя ноги, рассчитывая в голове каждый шаг, я пошел в комнату на звуки химсекса. Анжелика сидела верхом на Егоре, скакала на члене и верещала от удовольствия. От дивана меня отделял журнальный столик, расчерченный дорогами.
Как бы пьян ты ни был, инстинкт размножения всегда берет верх. «Похуй, пляшем», – подумал я, затянул в каждую ноздрю по дороге со стола, залез на диван; нагнул Анжелику вниз, прижал к Егору и вставил ей в задницу, с размаху, без смазки, уже вставший и пульсирующий хуй. Вот так втроем мы ебались до самого утра, и каждому настолько не хотелось останавливать этот кайф, что мы забыли про догонку, про жажду, про сигареты. Мы слились воедино, как мифическая тварь, каждое движение которой доставляло райское наслаждение. Мы чувствовали друг друга так хорошо, что и впрямь читали мысли. Кончали только вместе, и этот втрое усиленный оргазм заставлял трепетать нашу диссоциативную идентичность. Нас не было трое – мы были одним. Единым чудищем секса, воплощением Содома. И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастания земли.
