Прокатившись несколько десятков метров, он падает с небольшого выступа и спиной врезается в маленькую берёзку. В любое другое время от болевого шока у него перехватило бы дыхание, но только не сейчас.
Приподнявшись, он крутит головой, озираясь по сторонам. В сумерках почти ничего не видно, только огромной горой перед ним чернеет холм, с которого он только что скатился. Где то за ним красные отблески костра. Там опасность. Он поворачивается в противоположную сторону. Справа от него кусты и мелкая поросль берёз. Он перекатывается туда и врезается в гущу крапивы и репейника. Нужно как можно дальше забраться в эти заросли. Страшными усилиями, рыча, он продирается всё дальше. Заросли дикой малины рвут афганку, раздирают шею и лицо. Вот она. Он видит канаву, густо заросшую крапивой, и скатывается в неё. Канава оказывается глубокой, и он делает ещё несколько перекатов, пока не достигает бугристого дна. Бурые хлысты крапивы, густо облепившие края канавы, и примятые телом Кира, неторопливо возвращаются в своё прежнее положение, тем самым частично перекрывая видимость. Всё. Теперь лежать тихо и не двигаться, сколько бы не потребовалось.
Сбитое сорвавшееся дыхание постепенно успокаивается и теперь он лежит в полной темноте. Но эта темнота живая; она облепляет лицо, шею, грудь, руки насекомыми; она шевелится, дышит, свистит, стонет. Но сейчас опаснее не эта темнота, а та, освещённая костром часть леса, откуда уже доносятся обрывки криков. Он не различает слов и голосов, но ясно чувствует панические нотки. Они его хватились. Сейчас вся надежда на удачу. Он слышит шорох, потом отчётливый глухой звук шагов. Кто-то быстро спускается по холму. Шаги приближаются и слышатся всё громче и отчётливее, как будто, кто-то точно знает, где находится беглец и идёт прямо к нему. Слышится хруст ломающихся веток, он удаляется куда то в сторону. Разговора не слышно, значит, преследователь спустился сюда один. Постепенно звук удаляется и всё опять стихает. Проходит какое-то время, и Кир уже начинает отвлекаться на муравьев. Он пытается елозить спиной и шевелить ногами, чтобы муравьи знали, что это не дохлое тело, которое можно просто так взять и сожрать.
– Серёга, ты где? – отдалённый крик заставляет его замереть и насторожиться.
– Да здесь я, – отвечает голос Томилова, где то совсем рядом. – Не видно ни черта.
– Он где то здесь, не должен далеко уйти, у него ноги спутаны. – Второй голос приближается, и Кир узнаёт в нём Носа.
