Завершающие фразы этого рассказа и для меня были откровением.
– После второго отделения я пошла на месяц в ребцентр. Но не думайте, что я, такая белая и пушистая, встала на путь исправления мгновенно. Я отправилась туда не добровольно. Мне было тупо негде жить.
Сразу после того, как муж закрыл меня в диспансер, он подал на развод. И, будучи профессиональным адвокатом, обтяпал дело так, что я осталась ни с чем. И пока Юра, хозяин клуба «Вудсток», где я пою, не подобрал мне съёмную квартиру, мне надо было где-то перекантоваться, чтоб была крыша над головой и желательно кормёжка за счёт заведения.
В ребике мне пытались промывать мозги, но психологов на зарплате я воспринимала слабо.
Гораздо лучше на меня действовали беседы с товарищами по несчастью.
По тем же принципам, что функционирует АА.
Не знаю, зачем я прощёлкала целый месяц, держась на зубах, пока наконец-то не дошла до группы сегодня. Наверно, по собственной лени и тупости. Но, всё хорошо, что хорошо кончается, и вот я здесь.
После такого выступления группа аплодировала не потому, что надо, а искренне сочувствуя выступавшей. Не умея читать мысли других, могу предположить, что добрая половина братьев и сестёр по АА в этот момент мысленно за неё молились. Уж я-то молился точно.
Мне стало неловко, что она пересказывает самые интимные подробности своей жизни при мне уже второй раз, а я ей о себе не рассказал ни разу.
В нашей группе действует неписанное правило: когда на собрании присутствует новичок, желающие могут пересказать историю своей болезни. Я поднял руку, прося слово, и повторил уже слышанную другими историю своего жизненного пути. Рассказал всё и не скрыл ничего. От перепалки пьяного школьного медалиста с завучем на школьном дворе, до недавнего кошмара, когда стоял на балконе гостиничного номера и никак не решался наложить на себя руки. Не забыл упомянуть и катарсис в больнице, когда читал Сент-Экзюпери. Надеясь, что если эти мысли так замечательно меня самого мотивировали на трезвость, то и для неё они послужат существенной поддержкой.
В мою честь аплодисменты были гораздо более жидкими, о чём я особенно не переживал.
Дальше говорили впереди идущие, какими они были до вступления в сообщество, что с ними произошло и какими они в итоге стали.
Но я их вообще не слушал.
А только смотрел, как ярко оранжевое солнце золотит светло-русые рыжеватые волосы в первом ряду.
Смотрел на часы, сколько осталось до конца собрания.
