Я сама с 14 лет на консервный комбинат пошла, рыбу чистить.
А мать с горя стала попивать. Сначала пьянела в усмерть от двух-трёх бокалов некрепкого вина. Но уже через год ей двух бутылок водки было мало. Пропивала зарплату, и свою, и мою.
Но она нашла более прибыльный заработок.
Леса в тех местах красивые. И полны дичи. И мать придумала сдавать под гостиницу наш дом в сезон охоты, когда на задворки области приезжали из города местные олигархи и их сыновья, зверя браконьерствовать.
Нам с ней в те дни приходилось переселяться во флигель.
И готовить гостям жрачку, обстирывать их шмотки, убирать срач, который они устраивали на охотничьих пьянках.
Точнее, заниматься этим приходилось, в основном, мне. Мать, получив аванс, как правило, сразу уходила в загул. Валялась без памяти, а то и вообще отсутствовала, ночуя у очередного любовника.
Тяжёлая была работа. И унизительная. Высокие гости постоянно ругались на молоденькую горничную – трудно было угодить на богатых торгашей и крутых бандюков.
Но училась я хорошо. По естественным наукам, конечно, похуже – с тройки на четвёрку перебивалась. Но по гуманитарным одни пятёрки были. Особенно любила английский язык. Доходило даже до смешного, когда я в девятом классе поправляла делавшего ошибки учителя, устроившегося в сельскую школу только чтобы откосить от армии.
Я мечтала закончить все одиннадцать классов и поступить в университет, на факультет лингвистики.
Но к концу девятого класса изнурительный труд и беспросветная нищета окончательно задолбали, и как меня ни уговаривали учителя остаться в школе, я забрала аттестат и поехала поступать в калининградский колледж.
На повара учиться пошла. Готовить умею и люблю. А там и кормёжка халявная, и стипендия какая-никакая, и подзаработать в крупном городе сможет даже малолетка из общаги, если есть голова на плечах, и руки тоже из плеч растут.
Сначала думала пять дней в неделю жить в общежитии, а на выходные домой приезжать, помогать маме. Она ведь такая беспомощная в запое была, что непонятно, кто из нас мама, а кто ребёнок.
Но 1 ноября 2003 года я покинула отчий дом навсегда.
Когда я вечером 31 октября приехала, как обычно, из города, у входа уже стоял японский джип – охотники. Я вздохнула, переоделась во флигеле, и пошла им прислуживать. Это были сыновья каких-то больших политических шишек. Может быть, даже из той же светской тусовки, что и тот, кого подстрелил папа.
И я не сразу поняла, почему мать на меня так странно смотрела весь вечер. И почему эти мальчики-мажоры так и норовят потрогать меня за выступающие части тела.
