– Ну и что ж мне с тобой делать? – В ответ было лишь надрывное мычание.
– Я вот как раз хотел опробовать кое-какую часть тела… – бастард стянул джинсы, обнажив уже крепкий, как осиновый кол, член. Оголодавшим зверем он разорвал потрепанные жизнью панталоны, распахнув заросшей густым выцветшим ворсом лобок и свисающий на него бледный и бесформенный, как тесто, живот. Сопротивление бабки было напористое и не по возрасту мощное, но чайный гриб "возлюбливал" её с такой бешеной скоростью, что, казалось, принимал контрмеры, предсказывая все наперёд. Наконец, сквозь ошмётки крайней пенсионной плоти он добрался до своего запретного плода. Изнутри он как будто вытолкнул из бабки истошное протяжное "о". Всё сношение происходило по-миссионерски, гриб раззадорился как молодой кабанчик, а вот Валентина Альбертовна охала все более расслабленно. Ее студенистые телесные массы раскачивались в такт поступательному проникновению. Грязные от времени белки глаз оголились, выталкивая зрачки вверх.
– О…ох ок…каянны…ый, я…а к Гаври… илову по…йду, чё…орт блядски…ий, чтож ты делаешь?! – тут бастард всем телом запульсировал и забагровел, по рукам поползли вены, давление со скрипом сжало зубы.
– А всё уже сделано, – размерной хрипотцой вставая с колен произнёс он. Выдохнув, он застегнул штаны, поправил волосы. "Возлюбленная" потеряла сознание и лежала с раскинутыми руками и согнутыми коленями налево. Сзади послышались шаги.
– Бастард, ты здесь что ли? Я там яичницу сделал, а ты чо здесь делаешь, совсем, что ли…
– Я был немного занят.
– Это что такое…
– Соседка, вроде, твоя, но очень некрасиво, Олег, говорить про людей "что".
– Ты чо наделал-то?!
– Слушай, ты завязывай со своей манерой общения, ты заметил, что постоянно только вопросы задаешь?
– О Боже, что ж будет-то, ты ж как я, она ж, наверно, подумала, о Боже, Боже! – Олег панически прикусил сжатый кулак.
– По что имене Господне порочишь всуе? – гриб произнёс это тягучем басом.
– Да что ж ты несёшь, господи, как ужасно, меня теперь посадят. – Олег стал набивать лоб об стоящую рядом стенку.
– Куда тебя посадят, Олег, ты иногда сам встать-то не можешь, чтоб на кровать сесть, а тут тебя сажать будут, пошли есть уже. Правда, завязывай с этим.
– Зачем ж ты это, какой ужас…
– Ты ж её боялся всегда, чо ты паришься вообще, одной занозой меньше. Так, всё, я есть хочу. – Бастард ушёл из обители недавней страсти на кухню, есть приготовленную "отцом" яичницу. Олег же стоял и медленно сползал по стене. Но резко очнулся от грома подъездной двери. Как раненый зверь он выбежал из чужой квартиры, в надежде спрятаться в родной норе. "Нас же теперь посадят, или меня, скорее всего, точно", – мысль эта крутилась на повторе до телефонного звонка.
