«Вот видишь? В глубине души ты всегда знал, что другого выбора у тебя тоже нет. Никогда не было».
«И в этом есть своя прелесть. Своя – поэзия даже. Разве ты узнал бы хоть когда-нибудь, что такое вода, оставаясь в своих рамках? Оставаясь в своей родной пустоте?».
«Воздушный ящер, вырвавшись из пустоты, объятый водами, стре…».
«ВОЗДУХ! Чёрт тебя дери! НАМ НУЖЕН ВОЗДУХ, ЗУК!».
«Воздух? Зачем нам воздух, здесь?», – возразил он своей интуиции, нарушившей его покой. Она давно уже разрывалась где-то там, на границе сознания, и только сейчас наконец докричалась до него, уцепившись за подходящее слово.
Зук недовольно поморщился, ему нравилось быть здесь, в этой подводной тишине, однако инстинкт самосохранения взял верх и задвигав лапами, он устремился вверх. Только сейчас он заметил, как бешено колотится его сердце, как горят его лёгкие, как сдавливается черепная коробка.
Организм жадно втянул в себя затхлый воздух, и по пещере эхом разлетелся звон кашля и хрипа.
Откашлявшись и привыкнув к незнакомому воздуху, он выполз на каменистый берег, перевернулся на спину и стал разглядывать окружающий вид. Пещера оказалась огромна. Та зияющая, чёрная дыра, через которую он попал сюда, по сравнению с внутренним пространством, казалась лишь небольшой дырочкой в вершине огромного пузыря. Через эту дырочку внутрь просачивался тонкий луч света. Тонкий, только по сравнению с колоссальными размерами пещеры.
Он поднялся и огляделся по сторонам. Краски и цвета окружающего мира почти пропали, зрение уже приспосабливалось ко тьме. Далёкий свод пещеры был усеян какими-то остроконечными наростами, а небольшой берег, на котором находился Зук, тоже был покрыт этими странными образованиями.
«Сталактиты», – прозвучал знакомый голос в голове.
«Сталактиты? Какие ещё, ста… Что?!».
«Ничего».
Зук потряс головой и подумал, что услышал это слово от охотников из стаи. Или быть может, ещё будучи детёнышем, во время вечерних баек. Или, возможно, им с Фрэско уже попадались эти пещерные наросты, во время их вылазок, и они придумали для этого название. И всё же он никак не мог припомнить ничего подобного. Только другое воспоминание вдруг ярко вспыхнуло в голове.
* * *
Анима уже практически впала в отчаяние, пытаясь привести в чувство этот безумный кусок плоти. Погружаясь в озеро, чувствуя его апатию и безразличие к собственной жизни, она панически начала искать другое тело. Но тех возможностей, которые были во время того короткого сосуществования вместе с «многими», у неё уже не было. Поблизости она чувствовала лишь угасающее сознание этого «воздушного ящера», как он его назвал, погружаемого во тьму озера вместе с ними. Анима ощущала его агонию, метания перепуганного, примитивного разума. Воздушный ящер был ещё в сознании, всё ощущал, но его организм был уже практически мёртв и не способен больше двигаться. При всём желании она не смогла бы ему помочь, даже переместившись в его тело.
