«Надеюсь, в других мирах ты найдёшь то, что искал в этом», – сказала она, но эти слова отбились от стенок уже опустевшего сосуда.
Анима вдруг задумалась – почему эта линия направила их именно сюда? Она «вглядывалась» в пространство и не чувствовала ничего, кроме пустоты, холода и льда. В отчаянии она начала винить саму себя за то, что привела их троих к смерти, в этом безжизненном мире.
Она не могла понять, не могла принять.
«Неужели это конец?», – взволнованно думала она. – «Ради чего всё это было!? Ради смерти во льдах!?».
«Но ведь это какая-то бессмыслица!», – она мысленно обхватила голову. – «Бессмысленно, глупо и абсурдно!».
Внезапно будто что-то оборвалось в ней. Её сознание будто обмякло в бессилии. Будь у неё собственное тело в тот момент, в её опустевших глазах читались бы лишь боль и отчаяние.
Она лишь нашла в себе последние силы, чтобы поддержать в этом теле иллюзию тепла, чтобы ослабить боль изломанной плоти. Хоть немного. Чтобы оставшееся им с Зуком время, в их маленьком мирке с угасающим солнцем, хотя бы прошло чуть теплее. Чуть безболезненней.
* * *
– Прощай, Ри-Кха, Дикий Нарин, – хрипя, произнёс Зук, глядя на застывшую фигуру.
Некоторое время он сидел рядом с безмолвным людо-ящером, глядя на линию горизонта, затем вернулся в пещеру. Среди обломков их воздушного корабля, разрушенного воздушными штормами, он нашёл несколько сумок с оставшейся провизией. Навскидку, еды должно было хватить ещё дня на три, а от холода спасали шкуры.
«Анима.. ты всё ещё здесь?», – спросил он, и не дождавшись ответа, продолжил: «Эти шкуры вполне помогут справиться с холодом. Не трать свои силы зря».
Она молчала, но в итоге всё же произнесла:
«Зачем, Зук? Какой в этом смысл? Ты же сам знаешь, что нас ждёт».
«Знаю, Анима. Это ждёт нас в любом другом месте. Разве нет?».
Он схватил клыками сумку с фруктами и затащил под шкуры.
«Всегда ждало. За любым углом. За любым поворотом нашего пути», – стараясь не задевать лапу, он устроился поудобнее и принялся за фрукт. Он был уже обветренный и потерявший свежесть, но всё ещё вполне годился в пищу.
Чавкая и хрипя, он молча прикончил ещё один плод, когда его брови вдруг слегка приподнялись:
«Кстати, чуть не забыл».
Анима всё ещё была подавлена грузом навалившихся, тяжёлых мыслей, и не подавала признаков заинтересованности, однако Зук продолжал:
«Теперь тебе ведь известны многие виды разумной жизни?».
Он вспомнил о том, о чём ранее хотел как-то аккуратно выведать у неё. Впрочем, сейчас аккуратность его уже не интересовала, что-то скрывать от неё он уже не собирался.
