Особенно мне запомнилась беседа с приятной девяностолетней бывшей учительницей немецкого языка. Мы сидели ранним летом в волшебном саду хосписа – в оазисе спокойствия посреди суматохи большого города – под яблоней, и она рассказывала мне о своей жизни. В конце беседы она сказала, что скоро история ее жизни будет дописана. Она не может больше исправить эту историю, улучшить ее, «пролистать назад» к прошлым главам. При этом она казалась вполне довольной: в общем и целом она была благодарна тому, что было написано в ее почти завершенной книге жизни; лишь несколько случаев проявления холодности и несколько упущенных возможностей помочь ученикам немного омрачали общую картину ее жизни, но в целом с ее итогом и формой она примирилась, с остальным, по ее словам, она «могла жить и умереть». Продолжая, женщина сказала мне, что мое счастье и в то же время моя ответственность как более молодого человека заключается в том, что я еще могу вписать что-то в свою историю жизни; что я могу решить сегодня, сколько незавершенных, хороших или менее удавшихся, глав будет в книге моей жизни, когда я ее закончу. «Подходите к своему труду добросовестно», – сказала она.
Невероятно интересно, что именно этот образ Виктор Франкл применял в качестве психотерапевтического метода для пациентов, которые пытались бежать от своей жизненной ответственности, пребывая в невротическом оцепенении:
Можно попробовать предложить нашему больному представить себе, как сложилась бы его жизнь, будь она, например, сюжетом романа, а сам больной – главным героем этого романа. Правда, в таком случае больной имел бы абсолютное право самостоятельно определять развитие сюжета, например, указывать, какие события будут происходить в каждой следующей главе. Тогда он также сможет ощутить свою сущностную бытийную ответственность как свободу решения и выбора из бесчисленных возможностей действия, а не как мнимый груз ответственности, которого он боится и от которого стремится убежать. Мы могли бы еще более ярко подчеркнуть личностный аспект его деятельности, если бы предложили ему представить финал собственной жизни, когда он был бы уже в состоянии закончить свою полную биографию. Но даже в случае такой последней главы ее сюжет разворачивался бы в настоящем. Больной, словно по волшебству, оказался бы в состоянии внести в свою жизнь все необходимые поправки; он мог бы совершенно свободно определить даже то, что должно произойти непосредственно после описываемых событий… Суть этой аллегории такова, что человек был бы вынужден во всей полноте пережить чувство собственной ответственности и действовать в соответствии с ним.
