– Ой, прости, узкоглазенькая. Это я не про тебя. Ты продолжай, продолжай, да, знаешь, покрепче его так возьми.
Для придания убедительности своим словам, Николай Порфирьевич, сжал кулак правой руки и подвигал его вверх-вниз, чтобы показать девушке, что нужно делать с его мужским хозяйством.
– Щидэ, щидэ! – По-видимому, поняв на каком-то интуитивном уровне слова своего клиента, закивала головой китаянка.
– Да, да! Шидэ, Шидэ! О-о, вот!
По грузному телу Николая Порфирьевича концентрическими кругами побежали тёплые волны блаженства. Решив продлить сеанс разврата – кончить всегда успеется – он вновь вернулся к воспоминаниям о своем сюрреалистическом сне. Поскольку «миг последних содроганий» близился, стройно мыслить уже не получалось, но всё же он успел подумать:
– Нет, так-то смешно, конечно. Но, с другой стороны, может, стоит прислушаться к голосу подсознания – сходить провериться? Наши-то врачеватели не будут, конечно, горячку пороть – обухом по голове диагнозы непроверенные выставлять, как во сне этом дурацком. Да, сегодня же пойду в нашу ведомственную. Чем чёрт не шутит? Профилактика прежде всего. Мало ли бессимптомных болячек всяких. Ну точно. Да… Да… Да-а…
Он почувствовал вдруг поднимающуюся от низа живота куда-то вверх – в сторону сердца и выше, ближе к горлу, истому. Это говорило, что разрядка близка.
– Ну, давай, милая, давай, поднажми. Да-а-а!
Он застонал, чувствуя, как горячее его семя орошает влажное нёбо и шершавый язык китаянки.
– Уй-ё-ё! – Воскликнул он, содрогнувшись своим массивным телом, и, расслабленный, распластался, подобно морской звезде, на кровати.
Китаяночка, похожая сейчас на какого-то юркого зверька, хихикая, подползла к нему и положила свою головку на могучую волосатую грудь Николая Порфирьевича.
– Ох, ну молодец, ну кудесница, раскосенькая ты моя! – Похвалил он девушку, лаская своей жирной рукой её гладкие чёрные волосы, забыв, что она всё равно ничего не понимает.
Китаянка ласково похихикивала, подсчитывая, по-видимому, свой гонорар за ночные старания.
Внезапно хихикание переросло в порывистый лающий кашель. Девушка побледнела, её рот искривился в жуткой гримасе и она, продолжая чудовищно кашлять, побежала в ванную комнату.
– Эй-эй, чего такое? – Спросил Полежаев от неожиданности, приподнявшись на локте.
Не дождавшись ответа, он поднялся с кровати и, накинув гостиничные тапки на ноги, пошёл, в чём мать родила, к двери, за которой только что скрылась азиатская путана.
