В развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, покойная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса>19.
Развитие современных технологий и торжество принципа функционализма обусловливают интеграцию общества, следствием чего становится устранение конфликтных ситуаций, потенциально чреватых революционным взрывом. В этом смысле общество благосостояния может быть осмыслено как форма порабощения человеческой аутентичности.
Новый технологический мир труда ведёт к ослаблению негативной позиции рабочего класса: последний уже не выглядит живым опровержением существующего общества. <… > Господство преобразуется в администрирование>20.
Сегодня, по прошествии нескольких десятилетий, в рассуждениях Маркузе можно увидеть весьма существенные пророческие элементы. В частности, его утверждение о том, что «господство преобразуется в администрирование», надлежит переосмыслить в свете формирования системы спонтанных экономических и финансовых феноменов, внешне не имеющих никакой альтернативы. В наше время прочтение Маркузе заново могло бы оказаться полезным; между тем распространение его идей в 1960-х годах имело негативные последствия, по крайней мере, с точки зрения операизма. Самое главное, Маркузе чрезвычайно механистично – абсолютно в духе ленинской традиции – разграничивал борьбу рабочих за повышение заработной платы (как по сути дела не выходящее за пределы экономизма явление) и собственно политическую революционную борьбу.
Далее, в теории Маркузе содержалась апология изоляции студенчества от цикла капиталистического производства.
В операистекой прессе 1960-х годов – особенно в таких изданиях, как rossi [ «Красные тетради»], Classe operaia [ «Рабочий класс»] и, наконец, Potere operaio [ «Власть рабочих»], борьба за повышение зарплаты признавалась именно политической борьбой. Спонтанные выступления рабочих оценивались как деидеологизированное движение, способное сотрясти основы политического господства капитала.
С точки зрения журнала Classe operaia^ тот факт, что выступления рабочих нацелены именно на повышение зарплаты, вовсе не означает включённости этой борьбы в капиталистический способ производства и её второстепенность по сравнению с борьбой политической. Совсем наоборот: всё зависит от того, как осмысливается борьба за повышение зарплаты, кто её организует и направляет. В том случае, если заработная плата рассматривается как непостоянная величина, которая обусловлена развитием капиталистического общества и которая как в материальном, так и в политическом плане соотносится исключительно с установкой на выгоду, тогда, разумеется, речь идёт о весьма примитивном рычаге, не способном ничего преобразовать и ничего опрокинуть. Однако ситуация приобретает совершенно иной вид, если рассматривать зарплату как политическое, боевое орудие, с помощью которого можно осуществить коренное перераспределение общественных богатств; как фактор конфликта между рабочими и капиталом (спор относительно стоимости обмена «трудовая сила – труд»), который надлежит привести в соответствие с другим уровнем конфликта (в плане потребительной стоимости рабочей силы). В этом случае зарплата превращается в главный инструмент борьбы, где политическая и экономическая составляющие связаны воедино; целью же этой борьбы становится освобождение рабочих от удовлетворения нужд капиталистического пути развития и от господства капитала.
