Можно только поражаться совпадению этой новой концепции власти с новой концепцией желания, предложенной Делёзом или Лиотаром: не нехватка или запрет, а диспозитив, позитивное рассеивание потоков или интенсивностей. <…> Микрожелание (власти) и микрополитика (желания) буквально совпадают в механистических границах либидо, стоит только низвести их на микроуровень>68.
Во всём ли справедлива та критика, которую Бодрийяр адресует теории желания? Возможно, и не во всём, ведь Бодрийяр неоднократно представляет желание как некую силу, в то время как желание это поле (о чём уже говорилось выше). Однако нельзя сказать, что заблуждение Бодрийяра ничем не мотивировано: философия Делёза и Гваттари, Лиотара, Фуко изначально двусмысленна. Это особенно очевидно в их теории массовой культуры, которая в интересующий нас период занимала важное место у авторов философии желания. На её основе была выработана практическая критика позднесовременных и позднеиндустриальных властных структур.
Однако в наши дни данная форма власти пришла к своему концу, и мы стоим на пороге перехода в новое измерение. Капитализм обращается в шизокапитализм; ускорение, приданное общественной экспрессивности благодаря желанию, оказывается подчинено механизму капитала в тот самый момент, когда механизм этот обращается в постмеханизм, в цифровой механизм. Прыжок из царства механики в царство цифры, из царства репродуцирования в царство симуляции означает в то же время переход от очерченной определёнными границами власти к власти вирусного типа.
Как было пророчески предсказано в книге «Анти-Эдип», ускорение становится способом преодоления времени капитала. В революционном 1968 году мы кричали: «Беги, товарищ, старый мир несётся за тобой по пятам»>69. Так оно и было до тех пор, пока скорость капитала совпадала со скоростью работы конвейера, железной дороги или печатного станка. Но начиная с того момента, когда микроэлектронные технологии предоставили в распоряжение капитала абсолютную скорость, ускорение стало площадкой гиперэксплуатации.
Хотелось бы подчеркнуть, что речь здесь не идёт о чистой метафоре. Вспомните о борьбе рабочего класса. Пока что баталии разворачивались на территории фабрики, осуществляемое рабочими ускорение коммуникации и политической борьбы вынуждало хозяина пребывать на оборонительных позициях; контролирующие структуры оказывались беспомощны. Благодаря тому обстоятельству, что революционные лозунги мятежных рабочих с большой скоростью распространялись на другие фабрики да и целые рабочие районы, борьба приобретала всеобщий характер.
