В представлении Бодрийяра Америка выглядит совершенно иначе, чем её увидели ранее Делёз и Гваттари. Не средоточие бесконечной энергии, не изобилие постоянно реактивируемых шизознаков, но гаснущий мир, где реальную жизнь замещает обряженный и набальзамированный труп реальности. Добро пожаловать в пустыню реальности! Что же касается шизофрении, то Бодрийяр трактует её совсем не так, как это делал в своём шизоанализе Феликс Гваттари (с его апологией креативности). У Бодрийяра шизофрения ассоциируется не с креативным изобилием, а с террором.
Я говорю обо всём этом вовсе не затем, чтобы выяснить, кто прав, а кто виноват. Небольшая группа страждущих, утверждающих, что шизофреник наделён творческим потенциалом? Или же одинокий очарованный странник, запечатлевающий на плёнку безмолвную пустыню не существующей более реальности?
Речь сейчас не о том, чтобы изложить аргументы той и другой стороны, а о том, чтобы реконструировать развивавшийся в последние десятилетия XX века процесс, используя при этом понятия, которые способны не только описывать, но и преобразовывать (не мир в целом, а только лишь отношение между сингулярностью и проекциями этого мира).
Полемика между Бодрийяром и Фуко
В середине 1970-х годов территория философии оказалась расчищенной от наследия Гегеля. Философы отказались от понятия «отчуждение», поскольку в общественной практике «отчуждение» обратилось в «чуждость». Воспроизводимость рутинных производственных процессов сменилась отказом от работы и саботажем; одиночество работника конвейера сменилось самоорганизацией индивидов и сплочением мятежных масс. В 1970-х годах восставало тело, позабыв о душе. Тела вновь обретали отведённое им изначально пространство. На одном из феминистских плакатов, которые можно было увидеть в 1977 году на улицах Болоньи, значилось: «Душа темница тела». Именно тогда были начертаны, выкрикнуты и изложены мысли, которым предстояло сделаться пророческими.
В тот период проблему субъективности стали рассматривать под новым углом зрения. Теперь речь шла не о Субъекте (upokeimenos), которому предстоит довести до логического конца истину Истории, но об отдельном индивиде, который встречается с другими проявлениями сингулярности. Актант истории (отдельно взятых историй) отныне не вписан ни в какую структуру, ему нет нужды соблюдать какую бы то ни было готовую канву, разыгрывать какой бы то ни было сценарий.
В середине 1970-х годов во Франции развернулась философская полемика вокруг тех проблем, которые после обрушения диалектики так и не были решены (и выказали свою неопределённость и волатильность). Речь идёт о формировании субъекта и формировании власти.
