— Он совсем потерял края? — возмущаюсь я и получаю холодный ответ.
— Это вы сами у него спросите.
— Не думаешь же ты, что я пущу тебя за рычаг управления своей девочки?
— Не думаю. — Он даже не поворачивается. — Но теперь у нас мальчик, и управляю им я.
— Да че за дела такие! — раздраженно топаю ногой, и замираю возле огромного черного монстра. Крузак, вроде бы. Или что-то такое, я не большой спец по джипам.
— Я так понимаю, это тоже папочка? — интересуюсь, с трудом сдерживая бешенство.
— Солдаты могут за всю жизнь заработать себе… — он пожал плечами. — Ни на что. Хоронят нас за счет государства. Поэтому вопрос глуп.
— Ну и зачем такая работа нужна?
— А затем, что кто-то должен сделать так, чтобы ты каталась на дорогих машинах и не переживала, что ночью кто-то может тебя убить. Так повелось, что в моей семье традиционно занимаются этим. А в твоей — зарабатывают деньги. Так сохраняется вселенское равновесие. Садись.
Он говорит спокойно. Боль в его голосе слышится, но связана она не с деньгам, его тревожит что-то другое. Впрочем, какое мне дело.
— Вот и сдох бы на своей войне, чтобы похоронили за государственный счет, а не портил мне жизнь и нервы из-за папочкиной прихоти.
— Я старался, — совершенно серьезно замечает Марк. — Но что-то пошло не так. Поэтому я здесь, и тебе придется меня терпеть.
Его ответ такой искренний, что мне становится нехорошо. Мало кто серьезно предпочел бы смерть жизни, а он, похоже, сожалеет как раз из-за того, что вынужден жить. В горле комок, а новый телохранитель теперь пугает еще сильнее.
— Я не привыкла терпеть! Я привыкла избавляться от всего, что меня не устраивает!
— Зубки обломаешь, маленькая рыбка-пиранья, — говорит он и открывает передо мной дверь. Я дуюсь, но сажусь в дорогой кожаный салон, пахнущий новым автомобилем. Этот запах ни с чем не спутаешь.
До места проведения похорон, я обиженно молчу. Хочется, чтобы мероприятие прошло спокойно. Прощание в маленькой церкви, невысказанные слова, тишина, а не вот эти вечные вопросы: «Ника, а что за мрачный красавчик таскается за тобой не отходя ни на шаг?», «Ник, что за урод? Отец нанял такого, чтобы он тебя точно не трахнул?» — это Паша. Вот почему он такой грубый?
— Отец нанял его мне, потому, что он воевал и убивал, — огрызаюсь я, сбрасывая с плеча руку, которую парень туда по-хозяйски водрузил минуту.
— Солдаты расходное мясо на поле боя, — снисходительно замечает Паша, совершенно не стесняясь того, что мой охранник идет следом. — А тут… те, кто там не нужен. Никчемные неудачники.
