Ника
— Урод! Ненавижу! — бормочу я себе под нос, пока бегу вниз по лестнице в надежде, что отец еще не спит, и я успею сейчас сказать, какого мудака он мне подсунул. Расскажу, как Марк зажимал меня у стены клуба.
Едва думаю о случившемся, тело начинает гореть, и я замираю, как вкопанная на лестнице. «Черт! Ненавижу!» — снова ругаюсь и поворачиваю к себе в комнату, потому что не могу. Не могу стучать на него. Я сама лезла к нему, как кошка. Конечно, папа поверит мне, но… блин! Неужели у меня проснулась совесть! За это я ненавижу себя, как и за иррациональное влечение к Марку, за то, что не могу находиться рядом с ним.
Едва он приближается, как мои трусики становятся влажными, а сейчас я слишком хорошо знаю его тело. Мы не были вместе, но мне знаком вкус его губ, я знаю, какое волшебство могут творить его пальцы, я помню, как темнеют от страсти его глаза и, черт бы его побрал, я видела его целиком. Все его шрамы, его подтянутый пресс, дорожку волос, идущую от пупка и ниже и его внушительный член. Как же мне хотелось прикоснуться к нему губами, и как он меня обидно и унизительно отшил! Ненавижу!
Не знаю, почему я не иду жаловаться отцу. Нам нужно будет с ним поговорить о ситуации в клубе, а о не Марке и том, что происходит между мной и им. Возможно, чувствую себя дурой. Возможно, виноватой, но решаю отправиться спать, и обещаю себе, что больше даже не приближусь к нему. Буду держаться холодно и отстраненно. С этими мыслями и усыпаю.
Правда, нарушаю данные себе обещания на следующее же утро.
Встаю рано, чтобы поймать отца и обрисовываю ему ситуацию с Пашей, предупреждаю, что могут прилететь претензии. Он обещает все уладить и идет работать, попросив послать к нему Марка, а я отправляюсь к бассейну. Сегодня хорошая погода, как и всегда летом. Пока не очень жарко и солнышко пригревает, лаская кожу. Самое то, для загара.
Дома почти никого нет, лишь в тени топчется парочка ребят, которые всегда охраняют дом. Я приветливо машу им рукой, потому что они работают на папу последние лет семь, я хорошо их знаю, а они меня.
Я знаю, что они будут пятиться на меня в моем микроскопическом бикини, но все равно снимаю лифчик и ложусь загорать. Мне все равно. У меня хорошая фигура и мне не жалко. Пусть смотрят. В чем проблема?
Я лежу на животе, балдею под солнышком и смотрю на двери дома, ведущие к бассейну. Не хочу признаваться себе, но жду, когда появится Марк. Интересно, о чем он говорит с отцом? Получает взбучку или докладывает о том, как паршиво я себя веду. Хочется узнать, когда он отчитывается о работе, то вспоминает о том, как мы целовались на веранде или о том, как заставил меня унизительно кончить ночью возле клуба? А может быть, он клянется моему папочке, что еще меня не трахнул, а сам мысленным взором видит, как я вчера стояла перед ним на коленях и его член почти упирался мне в губы?
