Зеленая стрела удачи | страница 43
Аграфена Кондратьевна приготовилась ждать долго: это ж Богдановой-то до Цусимы долететь и назад, дело не быстрое! А белый петух между тем важно прогуливался рядом, склевывал под столом крошки, тряс гребнем. Когда он подходил близко, она отмахивалась: «Сгинь, нечистая!» — «Чо, чо, чо? — говорил петух и смотрел круглым, желтым глазом. — Чо?»
Наконец, Тошка появилась, лицо мятое, на щеке сажа, не иначе через трубу летала.
— Как он? — охнула Аграфена Кондратьевна. — Живой?
— Мокрый весь.
— Но живой, да?
— Мокрый, тебе говорю. Иди, устала я.
Аграфена Кондратьевна ушла окрыленная. Она решила, Петруша непременно живой. Шла и все поправляла на себе плахту. Легче ей стало.
Вечером у Тошки Богдановой сидел полюбовник Тихон Бусюкин и стыдил ее:
— Ну, ты прямо дождешься! Осиновый кол тебе в грудя вобьют за колдунство твое! Ей, ей! За ворожейство. В самый раз.
— А я никого не обидела, — отвечала Тошка лениво. — Я не неволю. Сами напрашиваются.
— Откуда ж ты знаешь, что мокрый он? Может, совсем даже сухой! Ну, бабы...
— Ежели побили, то я на дне его видала. На морском лежит. Мокрый. А ежели жив, получится, скажу под дождиком стоял. На часах. Дурак ты, Тихон.
— Ох, дождешься, Тошка, соберутся бабоньки...
— Заладил. На вот лучше цалуй. Хозяин-то твой совсем плох?
— Совсем... Ох, лебедиха ты моя... белорыбица... Совсем ты меня с жизни сбила... нет мне пути другого...
— Болтай, милай, болтай... Нет ему путя. Как же! Сейчас твой помрет, ты и без гроша.
— Мне ихних хрустов без надобности, — ответил Тихон гордо и потянулся за бутылкой. Чтоб ей налить и себе.
— Оставь, — сказала Тошка, беря его за руку, — выпито, хватит. Ты лучше сообрази, что будет. Колька ежели вертается, проверку будут делать, куда подашься? В Сибирь, а? Где тебя, божоный, искать?
— На дне он!
— Ой ли? Мокрый, да. Хорошо бы так. Но прикинь-ка, голова ж тебе дана не только вино в нее опрокидывать, как будет? И я куда денусь?
Тихон запечалился.
— Я тебе совет дам. Ты Илью своего Савельича припугни. Дуже не надо, а так, без греха.
— Да как так? Чего баишь? Ох, Тошка!
— А так. Слово скажи какое глаз на глаз или топор там ему покажь, когда он ночью лежит. Он от зляки и уйдет в то царствие, больной. Вот тут ты и свободен.
— Не могу...
— Дурочка ты мой, — Тошка запустила белую руку в Тихоновы кудри, посмотрела ласково и закрыла глаза. — Глупенький... Божоный мой... От него сейчас надо высвободиться. В первую строку от него. В Москву поедем. Будем там с тобой в Москве среди народу. Свой домик заведем, детки пойдут...