. Т. II. С. 41). Въезд тысячи всадников (
mille equites) на конях во дворец, странная ошибка брата Юлиана. Лошадей оставляли на расстоянии двух полетов стрелы от ханского шатра и далее шли пешком. Не исключено, что информатор Юлиана на самом деле говорил о тысячнике, т. е. военачальнике, командующем тысячью всадников. Однако, удивительна строгость наказания за нарушение запрета, связанного с касанием порога, не является преувеличением. Считается, что предписание, связанное с порогом, входило в Ясу Чингис-хана
[184]. Марко Поло, описывая дворцовые церемонии при дворе великого хана Хубилая, особо отмечает предписания, связанные с порогом жилища правителя. Так, на ханском пиру «приставлено несколько баронов разводить иноземцев, не знающих дворцовых обычаев, по местам, им приличествующим. Бароны ходят туда и сюда по зале, смотрят, кому что нужно, и приказывают слугам подавать вино, молоко, мясо и другое, У каждых дверей с обеих сторон или вернее всюду, где великий хан может быть, стоят два больших человека, словно гиганты, с посохами
>{69}; они наблюдают, чтобы никто не наступал на порог, а перешагивал через него; а того, кто наступит, они раздевают, а он должен выкупить одежду; или же, не раздевая его, дадут ему несколько ударов по назначению. К иностранцам, не знающим этого, приставляют баронов; они их вводят и предостерегают; наступать на порог — дурная примета, поэтому-то и делают это. При выходе же, так как многие подпили и не могут остерегаться, то на это не обращают внимания» (
Марко Поло, с. 285)
[185]. Последнее обстоятельство указывает на условный характер предписания не касаться порога, причем условный характер табу вполне осознавался современниками. Замечание Марко Поло о реальной возможности безнаказанно нарушать одно из самых строгих предписаний показывает, что дело было не в нарушении как таковом, а в том, сделано оно сознательно или непроизвольно. Пьяные участники пира могли безо всяких последствий для себя и окружающих пренебречь соблюдением этикета.
§ 6.9. Ритуальная трапеза (запрет выплевывать пищу). Сведения брата Иоанна о поведении и ролевых позициях участников монгольской трапезы не только более точны, но и передают смысл конфликта, полностью утраченный в пересказе брата Ц. де Бридиа. Иначе, кто бы, находясь в здравом уме, стал бы вкладывать себе в рот такой кусок пищи, который он не смог бы проглотить, зная, что за этот проступок его ожидает смерть. Все дело в том, что один из участников трапезы вкладывал кусок пищи в рот другому. Запрет выплевывать пищу приобретает свой истинный смысл в контексте ритуальной трапезы, о которой брат Иоанн сообщает в четвертой главе: «Когда они едят мясо, один из них отрезает кусочки, а другой их подхватывает острием ножика и дает каждому — некоторым меньше, некоторым больше — согласно тому, насколько они жаждут почтить тех — больше и меньше»
