, с. 72). Считается, что в 1229 г. Елюй Чу-цай пытался смягчить наказания за нарушения запретов, сходных с теми, что стали известны францисканцам в 1246 г. Отметим, что речь шла не об отмене запретов, а лишь о снисхождении к чужестранцам, и вопрос потребовал вмешательства первого лица государства. Значимость ситуации определялась тем обстоятельством, что Елюй Чу-цай хотел внести коррективы в Ясу Чингис-хана. Вопрос в том, какой из разделов Ясы имелся в виду?
В немецком переводе книги брата Иоанна Ф. Шмидер, безо всяких на то оснований, переводит peccata немецким vergehen — «проступок, провинность»[141], переключая тем самым анализ ситуации из сакральной сферы в профанную. Ф. Шмидер игнорирует одно важное обстоятельство: в случае совершения «греха» никто не смел прикасаться к предметам в юрте до момента их ритуального очищения. Очищение указывает на необходимость снятия порчи, что выводит эти случаи далеко за пределы бытовых происшествий.
То, что речь идет о магических запретах (или в обратном, уже реализованном варианте, о вредоносной магии) можно показать на следующем примере. У средневековых монголов существовало поверье о том, что случайное пролитие на землю кумыса или молока непременно повлечет за собой несчастье: лошадей хозяина юрты, в которой это произошло, поразит молния. Рашид-ад-дин сообщает: «Если прольется на землю вино или кумыс, молоко пресное и кислое, то молния преимущественно падает на четвероногих, в особенности на лошадей. Если же будет пролито вино, то [это] произведет еще большее действие, и молния наверняка попадет в скотину или в их дом. По этой причине [монголы] весьма остерегаются делать все это» (Рашид-ад-дин. Т. I. Кн. 1. С. 157).
Отметим (необъяснимую пока) связь между пролитием какого-либо напитка и грозовым явлением. Собственно, крайне нежелательным было грозовое явление, расценивавшееся как гнев Неба, а вызвать его можно было пролитием напитка (вина или молока). Напомним также, что возлияние молоком белых кобылиц составляло главную церемонию в жертвоприношении духам земли и воздуха, и в этом случае молоко специально проливалось на землю (Itinerarium. XXXV. 4). Видимо, разница между церемонией возлияния и обозначенным запретом заключается в том, что запрет на пролитие напитка был связан с жилищем, а церемония проводилась вне жилища. Церемония и запрет асимметрично соотносятся друг с другом. Кормление войлочных идолов проходило так: «Во время еды возьмут да помажут жирным куском рот богу, жене и сынам, а сок выливают потом за домовую дверь и говорят, проделав это, что бог со своими поел, и начинают сами есть и пить» (
