. Т. I. С. 72).
Отметим еще один аспект. Дипломатический имперский ритуал некоторые исследовали напрямую связывают с шаманскими обрядами. А поскольку им известно (из мусульманских источников), что Берке позиционировал себя настоящим мусульманином, то различные свидетельства входят в противоречие и обесценивают друг друга, то есть возникает, как говорят психологи, когнитивный диссонанс. Так, Ю. В. Сочнев пишет: «Сохранение шаманистических традиций при дворе монгольского правителя было явным нарушением шариата. Широко возвещенное принятие Берке ислама на деле оказалось чисто внешним, совсем не означавшим проявления какой-либо религиозной нетерпимости, хотя симпатии хана, безусловно, изменились, а это также имело немаловажное значение»[130]. Видимо, в таком же недоумении пребывали и египетские послы, услышав перечень запретов. Не стоит сложное имперское явление упрощать до прямолинейных схем мусульманских историков. Монгольский дипломатический ритуал не имел отношения ни к шаманам, ни к шариату. Ритуал призван был расставить акценты в системе властных отношений.
§ 2. Наблюдатели и информаторы
В 1245 г. папа Иннокентий IV отправил первую дипломатическую миссию к великому хану монголов. Миссию возглавил францисканец Иоанн де Плано Карпини, чье донесение хорошо известно в мировой и отечественной науке[131]. Донесение его спутника брата Бенедикта Поляка, сохранившееся в рукописи XV в., опубликовано Г. Д. Пейнтером в 1965 г.[132] В 1967 г. немецкий филолог О. Оннерфорс подготовил второе, исправленное, издание этого текста[133]. Сейчас доступен и перевод донесения брата Бенедикта на русский язык[134].
Брат Бенедикт был переводчиком миссии, и, очевидно, что именно он, в силу своих обязанностей, владел всей полнотой информации. В донесении брата Бенедикта материалы миссии представлены в том виде, в каком они были получены от осведомленных в делах империи людей, тогда как в отчете брата Иоанна сведения обработаны и структурированы в соответствии с запросами западного читателя.
Новый взгляд на историю путешествия миссии предполагает выяснение источников ее информации. Конкретный вопрос звучит так: с представителями каких групп на территории империи францисканцы находились в наиболее тесном общении. Дело в том, что папских посланников интересовала не этнографическая реальность кочевого быта, а тайны Монгольской империи. Поэтому совсем не важно, что они увидели своими глазами, важно то, что они услышали от тех, кто знал эти тайны. Кстати сказать, увидели они не так уж и много, да и это немногое потребовало разъяснений. Подобно тому, как францисканцы путешествовали по дорогам империи в сопровождении двух монгольских вестников, знавших маршрут и обеспечивавших их всем необходимым, так и для постижения скрытых механизмов функционирования империи им понадобился «навигатор», и, скорее всего, не один. Несомненным достоинством участников миссии было умение находить весьма осведомленных людей, и статус личных посланников папы сыграл в этом не последнюю роль. Письмо папы послужило своеобразным «пропуском» в тайные сферы имперской жизни. Донесения запечатлели даже те диалоги, смысл которых до конца не был ясен францисканцам. Это обстоятельство позволяет высказать осторожную гипотезу о том, что послы выступили не столько в роли аналитиков, сколько в качестве посредников между римской курией и ханским двором, и главной их задачей был сбор информации.
