. По сведениям самого надежного источника, Ашджар ва асмар Али-шаха Хорезми, этот выдающийся шейх ал-ислам умер 24 дулкада 659 г. хиджры (20 октября 1261 г.).
По-видимому, Сайф-ад-дин Бахарзи оказал на Берке чрезвычайно сильное влияние. По сведениям некоторых источников, он побудил Берке заявить о своих притязаниях на право наследования трона Золотой Орды и поддерживал его в этих устремлениях. Ибн Халдун, опираясь на утраченный труд Абу-л Фиды, утверждает, что Туда-Менгу, сын Бату (так!), был готов унаследовать престол, но вместо него ханом стал Берке. Затем мать Туда-Менгу обратилась к Хулагу, царствовавшему в Иране, но ее схватили и убили, вероятнее всего, сторонники Берке. Больше материала об этих событиях мы находим у ан-Нувайри. Он приводит имя жены Тогана (матери Туда-Менгу) — Боракшин и добавляет, что темники отказались признавать ханом ее сына. Тогда Боракшин написала письмо Хулагу, в котором предлагала трон Золотой Орды монгольскому правителю Ирана и Ирака. Передавая детали этого эпизода, ан-Нувайри излагает любопытный фрагмент монгольского фольклора. К письму Боракшин были приложены стрела без оперения и кафтан без пояса, что означало: в колчане не осталось стрел, а налучье осталось без лука; приходи, чтобы принять царство. От версии ан-Нувайри ненамного отличаются варианты, рассказанные Утемиш-хаджи и Абд ал-Гаффаром: беки Дешт-и Кипчака послали Хулагу-хану символические дары: ножны без сабли (у Абд ал-Гаффара сабля без ножен) и рубашку без ворота>{93}. Точная интерпретация этих символов, несомненно, является интересной задачей для исследователей тюркского и монгольского фольклора, однако она не будет рассматриваться в рамках данной статьи. Достаточно сказать, что, по мнению П. Пелльо, смысл этих символов определенно связан с подчинением[262]. Если отвлечься от этих фольклорных мотивов, можно заметить, что в сообщениях источников много неясностей, и потому неудивительно, что Б. Шпулер сомневался в историчности этой традиции, полагая, что обращаться к Хулагу, который в то время как раз готовился захватить Багдад, было бы крайне неблагоразумно[263]. Единственный факт, за которым он признает историческую достоверность, заключается в том, что некая женщина по имени Боракшин сыграла важную роль в событиях, разворачивавшихся перед воцарением Берке. П. Пелльо также высказывал серьезные сомнения в подлинности этих сведений. С его точки зрения, на это указывают ошибочная генеалогия (Боракчин была главной женой не Тугана, а Бату), неприемлемая хронология (враждебность между Хулагу и Золотой Ордой вспыхнула только после захвата Багдада в 1258 г., соответственно, после воцарения Берке в 1257 г.) и легендарные детали. Таким образом, остается лишь сама фигура Боракчин, главной жены Бату, которая, возможно, играла ключевую роль в событиях после смерти Сартака в 1256 г. Должно быть, она поддержала Улагчи, своего сына (или внука), в борьбе за престол. Наши источники не дают никаких прямых указаний на обстоятельства, сопутствовавшие восшествию на престол Берке, но П. Пелльо, вероятно, был прав, предположив, что Берке не проявлял особой щепетильности в борьбе со своими соперниками, в данном случае, с вдовой Бату Боракчин и, возможно, с сыном или внуком Бату Улагчи. Хроника событий, предшествовавших и сопутствовавших воцарению Берке, окутана туманом; источники донесли лишь слабые воспоминания о вражде между партией Боракчин-Сартака-Улагчи и сторонниками Берке. По всей вероятности, вражда Хулагу и Берке неверно отнесена к слишком раннему периоду.
