. 34).
Биография Елюй Чу-цая, советника Чингис-хана, изложенная в «Юань ши», раскрывает причины обстоятельств, в которых требовались предсказания. Одна из них была связана с выпадением снега в день окропления знамени, последнее вполне могло расцениваться как злокозненная магия>{77}. «В [году] цзи-мао летом в 6-ю луну (13 июля — 11 августа 1219 г.) император [Чингис-хан] выступил в карательный поход на запад против мусульманского государства, и в день окропления знамени выпал мокрый снег [толщиной] в три чи. Император заподозрил в этом недобрый знак, а [Елюй] Чу-цай сказал [ему]: "Дыхание [божества зимы] Сюань-мина в разгар лета — это предзнаменование победы над врагом". Когда в [году] гэн-чэнь (6 февраля 1220 г. — 24 января 1221 г.) зимой прогремел гром большой силы и [император] снова обратился к нему с вопросом [об этом явлении], [он] ответил: "Умрет в дикой местности правитель [мусульманского] государства!". Впоследствии подтвердилось все. <…> В 8-ю луну [года] жэнь-у (7 сентября — 6 октября 1222 г.) в западной стороне наблюдалась комета с длинным хвостом. [Елюй] Чу-цай сказал [императору]: "У чжурчжэней (нюйчжи) сменится правитель!". Действительно, в следующем году умер [император династии] Цзинь Сюань-цзун. Перед каждым карательным походом император непременно приказывал [Елюй] Чу-цаю погадать [об исходе похода]. Император сам также обжигал баранью лопатку для сличения результатов [гадания]. <…> В [году] цзя-шэнь (22 января 1224 г. — 8 февраля 1225 г.) император, достигнув Восточной Индии, остановился у горного прохода Железные ворота. Какой-то однорогий дикий зверь, по виду похожий на оленя, но с лошадиным хвостом и зеленой масти, произносящий слова, как человек, сказал телохранителю: "Пусть твой правитель побыстрее возвращается обратно!". Когда император спросил о нем у [Елюй] Чу-цая, [он] ответил: "Это благовещий зверь. Имя его цзюе-дуань[226]. [Он] умеет говорить на всех языках, любит жизнь и ненавидит убийства. Небо ниспосылает этот знак, чтобы предостеречь Ваше величество. Ваше величество — старший сын неба, а все люди Поднебесной — сыновья Вашего величества. Внемлите воле Неба и сохраните жизнь народам!". Император в тот же день повернул войска обратно» («Юань-ши». Гл. 146, с. 2а–2б; цит. по: Сун Цзы-чжэнь, с. 186–187).
Мне кажется, что в диалогах между Чингис-ханом и Елюй Чу-цаем речь шла о человеческих усилиях, а небесные знамения послужили лишь поводом для вопросов и ответов. Задача Елюй Чу-цая заключалась в правильном истолковании недобрых знаков. Император и его астролог понимали, что ни снег посреди лета, ни зимний гром не имеют отношения к судьбе хорезмшаха. Судьба хорезмшаха зависела от усилий Чингис-хана и его полководцев. Ситуация с принятием решений выглядела так, как ее описывает южносунский посол Сюй Тин, прибывший с дипломатической миссией ко двору наследника Чингис-хана, Угедея: «Что касается таких важных дел, как походы, война и другие, то [они] решаются только самим татарским правителем. Однако он еще обдумывает их вместе со своей родней. Китайцы и другие люди не участвуют [в этих обсуждениях]. Правитель обычно называет татар "своей костью"» (
