Практика монгольских предсказаний была известна и европейским авторам, непосредственно не контактировавшим с монголами, и воспринималась она крайне негативно. Вот ее изложение в хронике Фомы Сплитского: «Видя, что судьба приносит ему удачу во всех войнах, [Чингис-хан] стал чрезвычайно надменным и превознесся гордостью. И, полагая, что в целом свете нет народа или страны, которое могли бы противиться его власти, он задумал получить от всех народов трофеи славы. Он желал доказать всему миру великую силу своей власти, доверясь бесовским пророчествам, к которым он имел обыкновение обращаться. И потому, призвав двух своих сыновей, Бата и Кайдэна, он предоставил им лучшую часть своего войска, наказав им выступить для завоевания провинций всего мира. И, таким образом, они выступили и почти за тридцать лет прошли по всем восточным и северным странам, пока не дошли до земли рутенов и не спустились, наконец, к Венгрии» (Фома Сплитский. XXXVII)[218]. В восприятии Фомы Сплитского образы Чингис-хана и Угедея слиты в одну фигуру. Основатель империи и его преемник составляют единое имперское тело. Фома говорит о двух сыновьях Цекаркана: Бату и Кадане. На самом деле Кадан был шестым сыном Угедея, а Бату — вторым сыном Джучи, т. е. оба они внуки Чингис-хана. Под «трофеями славы», видимо, следует понимать послания с требованием покорности Сыну Неба. Оформление этой доктрины приходится на время царствования Угедея и связано с культом обожествленного Чингис-хана. Трофеи славы Чингис-хану добывали его внуки. Как выглядело распространение доктрины на практике, показывает ситуация, описанная магистром тамплиеров Понсом де Обоном: «И если к ним посылают какого-либо гонца, его берут передовые в войске, завязывают ему глаза, и ведут его к своему государю, который, по их словам, должен быть владыкой всего мира» (Понс де Обон, с. 6).
Утверждению Фомы Сплитского о том, что Чингис-хан доверился бесовским пророчествам (demonum fretus auspiciis) имеется любопытная параллель в сочинении персидского писателя Джузджани (которая позволяет оценить всю степень «достоверности» сообщаемых им сведений). Чингис-хан «был сведущим в волшебстве и обмане, и многие бесы были его друзьями. Он имел обыкновение время от времени впадать в транс, и в таком обморочном состоянии вещал о многих предметах, и это состояние транса было подобным тому, в которое он впал в пору своего возвышения, когда бесы, помогавшие ему, предсказали его победы. Халат и другие одежды, бывшие на нем во время первого транса, лежали в сундуке, и этот сундук был всегда с ним. Всякий раз, когда вдохновение овладевало им, все, что он ни пожелал бы — победы, соглашения, выступление врагов, завоевание и покорение стран — все изрекалось им вслух. Специальный служитель записывал все слова, прятал запись в ларец и запечатывал его, а когда Чингис-хан вновь приходил в чувство, они перечитывали все произнесенное им по порядку, одно за другим; и согласно этому он начинал действовать, и в большей или меньшей степени, но в целом, все, действительно, имело обыкновение сбываться»
