Первые результаты лечения вселяли веру в будущее, которое могло быть. Позитивная динамика открывала новые возможности. К борьбе с раком должна была подключиться «тяжёлая артиллерия» – лучевая терапия.
Перспектива затеряться в больничных стенах на три недели казалась Альгриду чудовищной. С другой стороны, новый поворот давал ему право вполне обоснованно полагать, что до победного конца осталось совершить два, от силы три, волевых рывка, ведь половина трудного пути уже была им пройдена.
По иронии судьбы, госпитализацию назначили на единственный день недели, когда он мог чувствовать себя счастливым человеком. Особое отношение к пятнице сформировалось и утвердилось в зыбком и нестабильном периоде расцвета его взрослой жизни. Пятница всегда оправдывала лучшие из ожиданий. Решающая пятница, когда он был вынужден отдаться на волю случая, пробуждала в Альгриде куда больше ожиданий и куда меньше веры. В последние дни с ним стало происходить что-то странное, чего он не мог объяснить другим, поскольку не мог понять этого сам. Чувствуя себя по-новому, Альгрид иначе посмотрел на свою личность, болезнь и на то, ради чего, как ему казалось, он жил. В момент, когда сбилась его идеальная самонастройка и режим «преждевременного победителя» выключился, рядом с ним никого не было. Альгрид трезво оценил свои шансы, но предпочёл не сходить с дистанции, преодолев которую, возможно, он не станет победителем. Более не располагая необходимой силой и желанием держать сопротивление, он принял как должное проклятую такими же мучениками глухую тоску, которая всегда была рядом.
Глухая тоска охватывала Ромуальду при виде умирающих посёлков, в которых доживали свой скромный век бедные люди. Неприглядная картина, длинным до бесконечности и гротескным до неприличия полотном, простиралась от крайних районов Старого Света до Околицы – административного центра Южного Округа. Седьмой по счёту раз они с Альгридом двигались в этом мрачном направлении. Им приходилось преодолевать нелёгкий путь к онкологическому диспансеру, укачиваясь до тошноты и замерзая до костей в старом, грязном, холодном, ненавистном для них автобусе, названном ими «раковой колесницей». Этот чудовищно ранний рейс на рассвете собирал десятки людей, опустошённых горестями и ежедневными проблемами, требующими немедленного решения. У каждого при себе была пара-тройка пёстрых сумок. Половина из них, впервые или в очередной раз, держали свой путь всё в тот же онкодиспансер. «Раковая колесница» останавливалась в каждом городишке, посёлочке и даже в самой мрачной деревушке. Одна из остановок символично находилась у входа на кладбище.
