Случайно окинув взглядом рабочий стол Варвары Мефодиевны и заметив там, у монитора, рамку с чёрно-белой фотографией юродивой старицы, образу которой благоговели некоторые консервативные представители религии, девушка догадалась насколько специфическими могли быть ответы на тревожные вопросы. Тогда, всё увиденное не воспринималось ею как реальная проблема.
Игнорируя самые скверные прогнозы собственного бессознательного, Ромуальда решила принять на себя очевидные тяготы сотрудничества с человеком, напитывающимся вдохновением от образа юродивой. Она с лёгкостью прошла испытательные тесты, подготовила три статьи, соблюдая предписанные стандарты, и была высоко оценена главным редактором газеты, что явно огорчило Варвару Мефодиевну. К чести Нейбатинской – она всегда была искренней и демонстрировала собственное презрение чистой подачей, без этических правок, но как неистово религиозный человек она не выражала этого открытым текстом. Не раз, Ромуальда хотела жёстко ответить на унижение и бесчеловечное отношение к ней со стороны Нейбатинской, но она не могла зацепиться ни за одно слово, которое давало бы ей шанс начать войну.
С фатальным для себя настроем она вошла в новое десятилетие, заживо похоронившее милую Ромуальду, не дав ей раскрыться в образе полноценной, прекрасной женщины. По собственной доброй воле, она не совершила одно из главнейших трансформационных действий, без чего жизнь человеческая, лишённая закономерного развития, застывала в недозрелом, несформированном, не утверждённом состоянии. Вокруг неё сменялись лица юных девушек, чьи индивидуальности подвергались грубой шлифовке со стороны Нейбатинской, но все они предпочитали не терпеть без цели и смысла, а искать новые возможности. Другие люди, даже те, кто были много младше Ромуальды, имели смелость действовать вопреки авторитету, не подтверждённому реальными достижениями. Они осознавали, что над ними довлеет закостенелый груз нежизнеспособных табу и клише, который они не были обязаны нести на своих плечах. Промежуточные сотрудники покидали пространство «Улиц Старого Света» с ровной спиной и расправленными плечами. Ромуальда оставалась на своём месте, пустив глубокие корни в болотистую почву чужих предрассудков, задыхаясь, обрастая тиной, и нисколько не сопротивляясь силе, выступающей против неё в роди реального зла.
Позволяя растаптывать нежные ростки собственной привлекательности и первоцветы юности во имя тусклой памятки, придуманной Варварой Мефодиевной, Ромуальда допустила гибель самой себя, как женщины. Страшнее этого была её же реакция на положение, в котором она оказалась – Ромуальда не жалела о безвозвратной потере той, кем она могла бы быть, но не стала. Это была жертва, оценённая минимальной ставкой с нестабильными авансами и смехотворной надбавкой за самоотдачу. Со временем Нейбатинская растерзала подающую большие надежды журналистку, которая в перспективе была бы признана мастером своего дела, указывая конкурентке уготованное той место аутсайдера. Без малейшего сопротивления, Ромуальда позволила старшей коллеге безраздельно властвовать над всей порученной ей деятельностью. Это привело к тому, что реализация любой её идеи, имеющей ценность и неплохую отдачу в будущем, была заведомо обречёна.
