Лолите с первых дней было позволено буквально всё, что справедливо вызывало ехидные, но вполне безобидные разговорчики в «кошарии». «Киски» и остальные «распутники» распускали красочные слухи о том, что Лолик с Альгридом любовники и вытворяют друг с другом разные интересности. Эти двое регулярно подливали масло в огонь пикантной сплетни забавы ради, но правда убивала всяческие ожидания фанатов интриг. На словах, их отношения были распутными, на деле они сформировали необыкновенную связь, которая оказалась крепче самой крепкой дружбы и сильнее самых сильных родственных уз.
Бесцеремонно влетев в гримёрную и застав грустные лица двух одинаковых див, Лолик набросилась на Альгрида, как верный питомец на любимого хозяина.
– Быстро прячь свои сладкие сосочки, – прозвучала шутка, в лучших традициях «кошария», – а то я сейчас лизну один, а потом второй, и увлекусь, да так увлекусь, что опоздаю на сцену!
– Брысь отсюда! – заливисто смеясь, отмахнулся Альгрид.
Довольствуясь позитивным результатом, добытым ею без особых усилий, Лолик игриво помахала подолом своего роскошного платья, словно хвостиком, и убежала, как нашкодившая кошка.
– И ты брысь отсюда! – сказал Альгрид сестре.
Он попросил её уйти в зал и занять лучшее место, чтобы там она встретила своё блистательное отражение и лучезарной улыбкой озарила его последний выход на сцену. Не успев открыть дверь, Ромуальда услышала, как Альгрид, фирменным голосом Ромуальды Суперстар, печально говорил самому себе:
– Да уж, гримом не замазать, за волосами не скрыть эту проклятую шишку. Буду скакать по сцене, как молодая кобылка, чтобы никто не заметил, как унизительно угасает Ромуальда Суперстар.
– Ты прекрасна, – сквозь слёзы произнесла Ромуальда.
Вслед за ней заплакал и сам Альгрид.
– Как же я устал, сестрёнка. Моё тело уже не то, каким было прежде. Оно не моё, чужое. Мне кажется, оно меня ненавидит. Больше нет во мне того задора, той яркой искры. Осталось только природное несовершенство. Теперь, в копилку моего позора прибавилось необратимое обезображивание.
Пытаясь перебить драматическое настроение, которое он же и задал, Альгрид начал отшучиваться, но шутки добавляли в его монолог ещё больше трагизма:
– Химиотерапия никак на сказалась на моей дикой растительности. Эти волосы непобедимы. А брови щипать так больно…я уже молчу про ноги и всё остальное. Я выгниваю изнутри. Живой труп. Кажется, от меня опять начинает вонять. Слишком много косых взглядов за последние дни. Многие думают, что у меня СПИД. Даже не знаю, стоит ли говорить правду, или сохранить таинственное молчание. Возможно, так они задумаются о собственной безопасности. Нужно из всего извлекать максимальную пользу. Не хочу быть страшным понапрасну.
