. В главе 7 мы обсудим, как забота о детях и социальные связи запускают систему важных внутренних поощрений – как раз то, что игнорировали радикальные бихевиористы.
Не будем забывать, что мы не клоны и по-разному реагируем на одно и то же событие окружающего мира. Как можно втиснуть этот факт в рамки идей радикального бихевиоризма? Хотя классические бихевиористические теории не акцентировали внимание на индивидуальных различиях, отрицать их существование было невозможно[42]. В одном из своих докладов голландский психолог XIX века Ф. С. Дондерс привел первое доказательство отсутствия предсказуемости в разных типах поведения, указав на индивидуальные отличия во времени реакции. В его примере астрономы, наблюдавшие, как одна и та же звезда пересекает определенную точку небосвода, указывали разное время. Дондерс догадался, что эти различия были обусловлены разным временем реакции у наблюдателей. В последовавших затем блестящих экспериментах он обнаружил, например, что время реакции увеличивалось, когда перед испытуемыми располагались две кнопки с сигнальными лампами, которые указывали участникам на нужную кнопку, чем когда перед ними располагалась только одна кнопка. В этой работе Дондерс одним из первых объективно измерил процесс принятия решения. Другой пионер, тоже живший в XIX веке, физиолог Густав Фехнер, попытался формализовать процесс интроспекции. Он ввел термин едва уловимое отличие, относящийся к переменам, которые могут произойти в стимуле (например, яркость света), прежде чем он будет замечен субъектом как качественно отличный. Как вы можете догадаться, индивидуальные отличия были зафиксированы и в этой перцептивной работе, возможно, они возникали вследствие разной чувствительности в сенсорных системах участников исследования. На первый взгляд может показаться, что эти методологические инновации больше фокусировались на психических процессах, чем на поведенческих. Но ведь у чувственного восприятия, скорости принятия решений и поведенческого исполнения имелся общий знаменатель – мозг, который требовал особого статуса важного игрока за игровым столом этой новой дисциплины.
Хотя для бихевиористов-практиков это исследование было равносильно открытию ящика Пандоры, невозможно было двигаться вперед в понимании поведения без понимания роли мозга в поведенческих и психических процессах. Если вернуться в прошлое, то, возможно, Скиннер был прав, когда не стал учитывать деятельность мозга при объяснении поведенческих реакций. Так он избежал путаницы, ведь роль мозга совсем не проста. Но было ясно одно – получение точной информации о крайне важной роли поведения в выживании животных зависело от того, как именно нервная система координировала осуществляемое в реальном времени релевантное поведение, независимо от его формы.
