. Лешли опередил свое время, но по мере развития нейробиологических технологий роль мозга в обучении, развитии памяти и решении задач становилась более очевидной.
Открывая секреты бихевиоризма
На заре появления бихевиоризма его теории и законы казались простыми и незамысловатыми, но надо признать, что им приходилось сталкиваться с дополнительными вызовами. Когда новые бихевиориcтические законы стали проверяться вне контролируемых условий лабораторий, формы поведения плохо поддавались оценке. Психолог-экспериментатор Джон Гарсия из Калифорнийского университета в Беркли обнаружил, что, вопреки лабораторным предсказаниям, двум стимулам, или «событиям», не требовалось никакого обучения, если один из стимулов приводил к болезни животного[36]. Он обнаружил этот факт уже после первого опыта, когда крысы стали обходить миски с радиоактивной водой. Это наблюдение отличалось от версии Павлова – поведенческого обусловливания, – согласно которой нужно было проделать несколько подобных опытов. Если вы сталкивались с отравлением испорченной едой, например суши, значит, вы тоже можете считаться субъектом такого единичного опыта[37], ведь почти наверняка вы больше никогда не притронетесь к этому продукту. Очевидно, есть некоторые типы обучения, которые природа не могла доверить непредсказуемому шансу или настойчивым тренировкам.
Кроме того, фиксированное, или «запечатленное», поведение, которое формировалось в «проблемных ящиках» Торндайка, зачастую ослаблялось, если после закрепления реакций животные начинали их перенастраивать. Они переставали выполнять задание, принимались играть или с любопытством обнюхивали клетку, то есть подопытные животные больше не вели себя как хорошо настроенные роботы, что предполагалось по теории бихевиоризма. Да, животные действительно обучались, но при этом они искали новые пути достижения оптимального результата. Подобные ситуации возникают и у меня в лаборатории. Мои студенты неделями обучают животных, пока те не начинают безошибочно ориентироваться в препятствиях, чтобы добраться до желанного лакомства. Затем, в ответственный момент пробных тестов, когда лаборанты начинают записывать данные (систематизированные данные определят вероятность опубликования результатов), животные часто начинают отвлекаться. Студенты описывают их реакции как «сачкование» или скука от необходимости постоянно повторять задания. Они словно говорят себе: «Я уже получил вкусняшку, зачем спешить?.. Мне все равно дадут еще хлопья… так зачем торопиться обратно в эту проклятую клетку. Люди терзают меня целых три минуты, так что несколько минут свободы мне не помешают». Простите мне мой антропоморфизм (я заставила крыс говорить человеческим голосом), но вы понимаете, что я имею в виду. Эти новые интересные поведенческие тенденции подтверждают, что крысы действительно хороши в качестве модели для изучения человеческого поведения, особенно поведения детей в классе, но не так хороши в качестве примера в научных статьях или помощников в получении грантов.
