— Как вы сказали? — почти испуганно спросил я.
— Мы жили в Караульном переулке, — ответила дочь умершей, обращаясь при этом не ко мне, а к гипнотизеру, будто не я, а он задал вопрос.
— Так это же рядом с нашим старым домом, — сказал я. — Там еще на углу керосиновая лавка.
— Да? — тут она повернулась ко мне, будто впервые меня видела. Глаза у нее были усталые, но спокойные, в них отражался свет изумрудных серег; ее мать болела давно и неизлечимо, как я помню, уже год была прикована к постели, лечилась сама, мучала окружающих, и ее уход из жизни воспринимался дочерью как нечто неотвратимое; а что до моей соседки, внучки покойницы…
— Вы жили на Старой Почтовой?
— Сейчас она по-другому называется, — ответил не я, а гипнотизер, и никто, даже я сам, этому не удивился.
— С покойной мамой я и мой брат, отец вашей милой соседки, — она кивнула в сторону жены гипнотизера, — жили там, в Караульном переулке. Но это было очень давно, задолго до того, как вы появились на свет.
— Это естественно, но вы могли знать моих родителей, во всяком случае, мать.
— Возможно, возможно… Я хорошо помню красавицу-тюрчанку.
— Так уже не говорят, это устарело, — пояснил гипнотизер.
— А я привыкла по-старому, мне так легче.
— Но гость может обидеться.
А у меня иные мысли:
— Может быть, вы говорите о моей маме? И она была в молодости очень красивой.
— Каждому человеку его мать кажется красавицей, — вставил слова гипнотизер или кто-то другой, я но уловил.
А хозяйка тем временем продолжала:
— Мой брат был влюблен в эту красивую тюрчанку, он часами простаивал на углу в надежде увидеть ее, буквально бредил ею.
— А я-то думаю, откуда у меня такая особенная симпатия к южанам!
— Южане понятие растяжимое! — заметил я.
— Ну… к азербайджанцам! — уточнила она, к моему удовольствию. — От отца, оказывается, в генах перешло!.. — Жена гипнотизера одарила меня таким нежным взглядом, что мне даже неудобно стало: муж ведь смотрит!
— Тебе не только это передалось, — мрачно проговорил гипнотизер. Взгляд ее определенно был перехвачен, не иначе.
— Ты прав, не только это. Как и он, я решительна в любви: кого полюблю — осчастливлю, а кто меня полюбит — счастье познает! — При этом она — казалось бы, уж больше некуда — еще ближе придвинулась ко мне, задев грудью мое плечо. Жаркая волна прошла по сердцу, но гипнотизер взглянул на меня и словно пальцем погасил горящую свечу — я очнулся.
— Интересно, — произнес я некстати и непонятно к чему: я не слушал, о ком шла речь за столом, мне достаточно было того, что происходило в моей душе, но последующие слова хозяйки дома окончательно меня разбудили:
