С первого взгляда Потанин влюбился в пейзажи своего тёзки и распространил благую весть о том, что сибирские руды произвели гениального самородка. Слово Григория Николаевича было весомо, к нему прислушивались. Для молодёжи, думающей за Уралом, он был кумиром и совестью, перед его харизмой трудно было устоять; вот и Гуркин не устоял, когда старик Потанин дал ему совет вернуться в родные края, ещё не тронутые волшебной силой искусства.
В 1905 году художник оставляет столицу и едет на Алтай, в деревню Анос, где строит дом и мастерскую. Григорий Николаевич каждое лето навещает своего младшего друга в сопровождении свиты профессоров Томского императорского университета. Гости привозят с собой красивых женщин, шампанское, иностранцев и граммофоны.
Вскоре ничем не примечательная национальная окраина становится модным курортом – “сибирской Швейцарией”. Чахоточные едут сюда глубоко дышать полезным воздухом, за что получают прозвище “воздушники”. Нервнобольных называют “кумысниками”, ибо они верят в оживляющую силу этого лошадиного продукта, который пьют вёдрами. Приезжие интересуются шаманизмом и записывают фольклор.
“Анос превратился в какой-то Гейдельберг или Гёттинген… – с гордостью сообщал Потанин в одном из писем. – Здесь вы видите даму с финским ножом на поясе для рытья растений, с берестяной коробкой на бедре для выкопанных растений; или выходит из села джентльмен с мальчиком, идущий в лес отыскивать личинки и бабочки”.
Дамы и джентльмены ходят не только в лес, но и в народ, которому рассказывают о правах человека и гигиенических процедурах. Почти не говорящие по-русски, аборигены любят визиты пришельцев как праздник, и слагают о них длинные песни.
Талант Гуркина тем временем вылупляется из личинки в роскошную бабочку. В 1910 году художник пишет “Озеро горных духов” – свой шедевр, растиражированный по всей России журналом “Нива”.
На следующий день он просыпается знаменитым и модным, почти как Шишкин. Вслед за славой приходят покупатели. Каждому хочется “Озеро” – вынь да положь. Успех нервирует художника: он вообще-то не любит продавать картины; если бы не семья, ни за что бы не вступил с миром в рыночные отношения. Священное место, обнажённое на холсте, так интимно, и такое блядство – измерять его в рублях. “Неужели душа по природе своей проститутка?” – с волнением думает художник, пересчитывая деньги.
В первый раз после сделки он чувствует себя отвратительно, и заново начинает писать “Озеро”, чтобы загладить вину перед горными духами. Но едва успевает закончить, как вбегает следующий покупатель, достаёт бумажник и просит завернуть шедевр. И так три раза…
