В докладе Г. Г. Карпова в ЦК ВКП(б) от 14 февраля 1947 г. отмечалось, что архиепископ Елевферий «по поручению патриарха Алексия, провел с Гавриилом ряд бесед и убедил его в необходимости вернуться в Югославию и сотрудничать с демократическим правительством Тито, оставив надежды на восстановление монархии».[182] В докладе помощника Карпова С. К. Белышева заместителю председателя Совета Министров СССР К. Е. Ворошилову о положении Православных Церквей в Западной Европе от 3 марта 1947 г. также говорится о том, что Патриарх Гавриил изменил свое отношение к правительству И.-Б. Тито и решил вернуться в Югославию под влиянием архиепископа Елевферия, после того как тот несколько раз разговаривал с Патриархом во время его лечения в Чехословакии.[183]
Однако лишь решением от 15 мая 1948 г. Священный Архиерейский Собор Сербской Церкви окончательно отпустил Чешскую епархию в юрисдикцию Московского Патриархата.[184] Официальная передача епархии была проведена лично Патриархом Гавриилом во время Совещания глав и представителей Поместных Православных Церквей в Москве в июле 1948 г.
Главным направлением деятельности архиепископа Елевферия в должности экзарха стало восстановление Православной Церкви в Чешских землях после ее фактического уничтожения в период немецкой оккупации. Общее впечатление, вынесенное Владыкой из ознакомления с местной церковной жизнью, первоначально было, по его словам, «безотрадным». В первом докладе, направленном в Москву 20 июня 1946 г., экзарх писал: «Чувствую себя совершенно одиноким. Не с кем посоветоваться, как правильно поступить в том или ином случае. Здесь иной народ, иные обычаи и законы. Нужно все изучить, но как изучить, когда не знаешь чешского и словацкого языка, а чтобы ими хорошо владеть, потребуется время не один год… Засилье католиков сказывается везде. По всей Чехословакии множество католических костелов, частое торжеств[енное] богослужение, масса католич[еского] духовенства, миссионеров, проповедников, монахов и монахинь, неограниченные средства, усиленная пропаганда среди всех слоев населения. И с католиками считаются; в отдельных местностях — ясная их поддержка…».[185]
Посетив большую часть чешских и русских приходов, архиепископ Елевферий был смущен отсутствием единства между ними. Главную причину он видел в том, что богослужебные обычаи православных чехов существенно отличались от русских литургических традиций. В своем докладе экзарх отметил скромность и краткость богослужения в чешских приходах: «Все как-то бледно, буднично, холодно. Русские, привыкшие к продолжительным, благолепным службам, красиво и торжественно обставленным, в чешские церкви поэтому почти и не ходят, тем более что в них служат по новому стилю». На попытки Владыки изменить положение (ввести ежедневные службы, придать им торжественность и красоту и пр.) местное духовенство отвечало, что это все здесь «не принято», что епископ Горазд, устанавливавший богослужебный чин, любил скромность и часто служил один, без священников и без диакона, и тут так привыкли, и если будем изменять что-либо, то чешские православные поймут это в смысле нарушения их церковных традиций и изменения форм их церковной жизни, а им обещано Московской Патриархией, что все эти формы будут им оставлены без изменения; а что касается церковной красоты и торжественности, то «все это нужно иметь в душе», и что короткими службами чехи очень даже довольны. «В богослужении чехов нет истовости, торжественности, привычной русским красоты и теплоты… Чешское духовенство не стремится своему богослужению придать все эти качества, считая все это „византизмом“ и крепко держится своих форм и обычаев…Русские избегают ходить в чешский храм, считая, что там не изжит дух католицизма, или, вернее, протестантизма, а чехи не ходят в русский храм потому, что, по их мнению, там много лишнего, совсем не нужного. Русские косо поглядывают на того, кто ходит в чешскую церковь, и наоборот». Когда иеромонах Андрей (Коломацкий), защищая принципы единения Православия, пытался служить и в русских, и в чешских храмах, то от русских он получил обвинения в «измене родине и православию», в то время как чехи в категорической форме потребовали «не вводить здесь русских обычаев».
