Мы не можем, однако, позволить, чтобы из этого нашего отказа от сепаратного мира вы, империалисты Франции и Англии, сделали петлю на нашу шею. Либо откажитесь от захватных целей и примите вместе с нами справедливую программу мира, либо продолжайте вашу грабительскую войну, но одни - без нас. Ибо русское революционное правительство не вправе пролить кровь хотя бы одного орловского мужика за то, чтобы Англия могла захватить Месопотамию и Аравию, Франция - Сирию, Италия - Албанию и т. д.
Вы говорите, что на русском фронте фактически установилось «сепаратное перемирие» и, пользуясь этим, немцы перебрасывают войска на западный фронт. Но тогда - откажитесь же от захватных целей войны и вместо наступления, лишь затягивающего войну, потребуем все вместе от немцев немедленного общего перемирия на всех фронтах и приступа к переговорам об общем мире на основе самоопределения народов, без земельных и денежных захватов.
Пусть немецкие империалисты посмеют отказаться от такого мира и от общего перемирия, ведущего к нему. Тогда немецкому народу станет ясно, что гибельная война ведется не для обороны и спасения страны, а для насыщения волчьих аппетитов немецких империалистов. Тогда неизбежна революция в Германии против авантюристских затягивателей войны.
Но если вы сами, прикрываясь красивыми словами, на деле будете цепляться за захватную программу и за «войну до конца», если вы отвергнете нашу справедливую программу мира и наше требование немедленного общего перемирия на всех фронтах, тогда пусть вашим народам станет ясно, за что они должны проливать свою кровь. Тогда неизбежна революция изнемогающих от войны масс в Англии и Франции...
Заговори русская революция таким языком с союзниками, поведи она такую решительную политику мира, она живо вызвала бы мощный отклик во всех странах - и союзных, и воюющих. Она притиснула бы к стене империалистов всех стран, поставив их лицом к лицу с их собственными убиваемыми и разоряемыми народами, как раз в том вопросе, на котором империалисты одурачивали народы, - в вопросе о целях войны.
Не канительный обмен осторожными, прилизанными и достаточно туманными нотами; не волокита дипломатических расшаркиваний пред союзными империалистами, явно поддерживающими контрреволюцию в России; не такое «давление» на них, при котором их заранее спешат успокоить заверением, что, согласятся они или нет, все равно разрыва с ними не будет, - а решительная политика мира.
