И вот уже не Игнат, а я сам сидел перед отцом, видел его лицо, глаза… И у меня было всегдашнее ощущение уверенной и умной силы, исходящей от него, передававшейся мне. Оно не пропало даже и после того, как отец сказал чуть виновато:
— Вчера, Серега, мне повезло: случайно купил «паркер» тринадцатого года! — Не сдержался, улыбнулся удовлетворенно.
И хоть мне всегда казалось необъяснимо-странным это детское увлечение отца коллекционированием авторучек, я втихомолку порадовался его удаче.
Проснулся… Чего только не приснится?.. Но все так: и о Кате забывать нельзя, как бы она себя ни вела по отношению ко мне, и за смерть Игната надо наказать по заслугам!.. Мне стало спокойнее, как будто я и впрямь поговорил с отцом.
Стараясь не потревожить Смоликова, осторожно нащупал пачку сигарет на тумбочке, спички, закурил. И в свете вспыхнувшей спички увидел, что Смоликов не спит. Зажег свет, кинул Смоликову сигареты со спичками. И когда он тоже закурил, я спросил:
— Болен ты, что ли, Иван Иваныч?
— Что не сплю-то? — сразу поняв, сказал он.
— Слушай, Иван Иваныч, давно хочу спросить, как это получилось, что ты кочегаром на кране работаешь столько лет?
— Нам где бы ни работать, лишь бы не работать. Покалечила война меня, ну, вроде как без ноги я остался…
— Так ведь столько лет прошло…
— А ты видел, чтобы оторванная нога заново отросла?
Смоликов не женат, живет один, у него комната в городе. И никому из нас о его личной жизни толком ничего не известно. Только раз в году, после окончания навигации, у него обязательно случался двухнедельный, а то и месячный запой. В остальное время он к вину не притрагивался, даже на поминках Игната не выпил ни капли.
— А не пробовал… ну, как-нибудь выбраться из этого состояния?
— Почему не пробовал? Был случай, женился даже. В другом городе это было, на юге…
Этого я не знал… Да и никто из нас.
— Дети, наверно?
— Какие там дети?! Пустил бы по миру… Ребенка ведь на ноги поставить надо.
— Женщина, если она любит…
— Женщина тоже человек, ее уважать надо, а не мучить.
— Семья — это двое, как один…
— Она плакала, любила, пришлось мне сюда на край света уехать. И сейчас иногда пишет… Не могла у нас быть такая семья, когда двое — как один. Из-за меня не могла.
Я глядел на него… Неожиданно у меня выговорилось:
— Не думал я, что у тебя, Иван Иваныч, так… сложно и тяжело, прости!..
— И ты не обижайся: молод еще… Вот поживи с мое.
Я загасил сигарету.
— А что тебя, Иван Иваныч, в войну особенно… покалечило?
