Около месяца назад мы сидели в этом же кубрике, праздновали день рождения Игната, и тогда я первым поднялся, чтобы поздравить его. А он, поблагодарив всех, в конце вдруг сказал:
— Если вдуматься, не очень удачно сложилась моя жизнь… — Вздохнул, поглядел на меня. — Завидовал я ребятам, у которых есть отцы-матери. Но среди вас я — как в родной семье!..
Я молчал, а все тихо и неподвижно сидели за столом. И я заговорил:
— Умер человек, который был настоящим товарищем всем, с кем он работал и жил. Давайте всегда помнить его заботливое отношение ко всем нам!.. Если мы в своей жизни и делах будем равняться на Игната Прохорова, и в большом, и в повседневном, тогда он не умер, просто его нет сейчас за столом с нами!
Катя не плакала, но и не глядела на меня.
Выпили, стали закусывать… Потом Енин и Пирогов поднялись, осторожно, стараясь никого не потревожить, ушли работать.
Мужчины закурили… Петухов вдруг сказал негромко:
— Подивил меня как-то Игнат… — потер большой ладонью свою гладко выбритую голову. — С получки зашли в столовую, выпили, закусили. А тут учительница привела целый класс малышей. Ходили, наверно, куда-нибудь на экскурсию, проголодались. Сидят за столами, как галчата, ноги до пола не достают. Игнат вдруг подошел к буфету, купил большой кулек конфет, раздарил им… — Петр Петрович чуть улыбнулся: — Детки, конечно, обрадовались, а учительница рассердилась: аппетит, дескать, пропадет у них!
Мы молчали.
Катя подняла голову, поглядела на Петухова, кивнула ему, но улыбнуться не смогла…
Опять стало тихо. Слышалось только, как работал кран, да так же ровно и глухо шумел дождь.
— У Игната было чему поучиться, — выговорил Тихон Сотников. — Но что уж я от него перенял… насовсем, так это — крепко держать слово!
Игнат был такой! Все это знали.
— Алла Викторовна? — быстро спросил механик катера Захар Сидорович Комлев, ожидающе глядя на Рабацкую своими разноцветными глазами: левый у него был голубым, а правый — карим.
Она поняла, кивнула. Наш пятидесятисильный катер не брал больше четырех пассажиров, пора было развозить людей по кранам.
— Ну, вот и помянули Игната! — неспешно и негромко проговорила Наташа Левашова и вышла из-за стола.
За ней поднялись другие. Комлев поморщился:
— Опять пятерых друг на друге везти?
— Мы — легкие, — ответила ему Наташа. — Особенно я! — и в дверях обернулась, нашла глазами молчавшего все это время Кузьмина, поглядела на него, вышла.
Потом Комлев вернулся за бригадой Петухова. Прощаясь, он сказал Кузьмину:
