Женщины пошли собирать на стол в общем кубрике. А мы сели на койке в нашей мужской каюте, закурили. Долго молчали. Стены каюты, пол ее, койки размеренно и несильно сотрясались в такт движениям крана, чуть покачивались из стороны в сторону. Когда кран на секунду переставал двигаться, замолкал, особенно слышался мерный и непрерывный шум дождя.
— Одно слово — осенние дожди! — вздохнул наконец Петухов.
Громадный и тяжелый, он сидел на койке, широко раздвинув сильные ноги, туго обтянутые штанами спецовки. В больших мозолистых руках со следами масла и железной пыли, навечно въевшихся в складки кожи, задумчиво крутил маленькую сигарету. Крупное скуластое лицо его с большим носом, широким ртом, маленькими черными глазами, глубоко запавшими, было спокойно-печальным. Круглая голова его была чисто выбрита, из-под распахнутого ворота виднелась крепкая загоревшая шея. Игнат умер, и тут уж ничего не поделаешь. И говорить об этом нечего, но жизнь у каждого из нас идет так быстро, такая она, к сожалению, короткая, так горько, когда теряешь близкого человека…
— Дожди здесь с сотворения мира идут по расписанию весь сентябрь, — негромко и неспешно проговорил Панферов.
Узкоплечий и худой, с густыми, но совершенно седыми волосами, он сидел на краю койки, гибко изогнувшись жилистым телом, упруго упираясь в пол кубрика длинными ногами. Узкое лицо его с треугольным подбородком было бледным. Под кустистыми, нависшими и тоже седыми бровями беспокойно и остро посвечивали быстрые темные глаза.
Тоскливо, конечно, здесь на севере в эти сентябрьские дожди, но уж сами мы себе выбрали такую работу. Да и кто-нибудь должен ведь ее делать…
— Но зато чуть наступит октябрь, прихватит по-настоящему морозцем, и снова солнышко, — задумчиво проговорила Наташа Левашова.
На правах механика крана она одна из женщин сидела вместе с нами. Левашовой за тридцать, у нее двое детей, ее муж работает у нас в порту начальником участка штучных грузов. Все зовут Левашову просто Наташей. Кран ее почти постоянно занимает одно из первых мест в порту по производительности и безаварийной работе. Есть что-то очень домашнее, уютно-спокойное в ее полной фигурке, круглом добром лице, больших и спокойно-внимательных голубых глазах.
Я смотрел на Петухова, на братьев-близнецов Локтевых, Владимира и Всеволода, неразличимо похожих друг на друга, веснушчатых и огненно-рыжих… Они сидели рядышком на койке, курили, одинаково затягивались сигаретами, очень похожими движениями рук относя их потом в сторону. На их кране работал сейчас подсменный Синельников, с ним кочегар Петя Воскобойников, учившийся в той же группе института, что и наш Миша Пирогов…
