Прошло несколько минут. Вокруг царил все тот же покой, все так же ворковали на подоконниках голуби, все так же смотрели на мягкое весеннее небо старухи и вспоминали о далекой молодости. И вдруг двери с грохотом распахнулись и на площадку выбежал Филипп. Но теперь он уже не походил на тихого нежного мальчика, а казался совсем другим, диким существом с бледным лицом и безумными глазами. На какой-то миг он ошеломленно застыл, озираясь и явно не зная, что делать. Потом шагнул направо, к двери в соседнюю квартиру, и стал неистово нажимать на звонок. Вскоре дверь открылась, и на пороге появилась невзрачная женщина средних лет, несколько тучная и увядшая, но с добрым лицом. На ней был голубой нейлоновый халат, с покрасневших рук стекала вода. Вероятно, она мыла посуду или стирала. В ее глазах сквозила тревога, видимо, настойчивые звонки испугали ее. Увидев знакомое лицо, Филипп зарыдал.
— Мама!.. Там… Моя мама!.. — и он показал на дверь своей квартиры, которую впопыхах оставил открытою.
— Что с ней случилось? — испуганно спросила женщина.
— Она умерла!.. Ее убили!..
— Как убили? Что ты говоришь? — не веря своим ушам, недоумевала женщина.
Но мальчик уже не слушал ее. Он плакал навзрыд. Женщина взяла его за локоть и повела в кухню.
— Сядь, — растерянно произнесла она. — Успокойся!.. Как это убита?.. Наверно, тебе только показалось так! — закончила она с надеждой.
Филипп опустился на стул, продолжая неудержимо рыдать.
— Может, тебе только показалось, а?.. Ну, успокойся же!.. Хочешь простокваши? — женщина уже сама не знала, что говорит.
— Нет, нет… Я видел ее там, в спальне… на кровати! — сквозь всхлипывания выдавил из себя мальчик. — И крови много!..
— Кровь и из носа может течь, — по-прежнему обманывая себя, произнесла женщина. — Скажем, во сне…
— Нет, нет, ее убили…
Нужно было что-то делать, хотя бы пойти проверить… Женщину ужасала эта мысль. А вдруг и в самом деле убийство? А она не выносила даже вида крови. Но делать было нечего, и, тяжело вздохнув, она чуть слышно произнесла: «Ты подожди здесь», и пошла к порогу. Дверь в соседнюю квартиру оказалась все так же открытой, и женщина, затаив дыхание, вошла в прихожую. Ей не раз приходилось заходить в эту квартиру — то за перцем, то за солью, то просто в гости, — и она хорошо знала расположение комнат. Мальчик сказал «в спальне», а спальня — последняя комната по коридору: ее окна выходили во двор. Все двери в квартире были широко открыты, однако кругом царил полный порядок. Пыльный послеполуденный свет лился в широкое французское окно, блестел на двух фарфоровых вазах, стоявших в буфете. Чуть слышно тикали старые настенные часы. Здесь все было старым, но уютным, добротным, солидным. Радевы — и муж, и жена, — были из тех семей, где свято соблюдали старые традиции. Они перевезли в свою квартиру все лучшее, что имели. Вряд ли у кого-нибудь еще в их доме был такой красивый персидский ковер голубовато-сизых оттенков, как у Радевых. Едва ли такой ковер мог быть у кого-нибудь еще и на всей улице. Но сейчас женщина не замечала вещей. Не помня себя, она шла к спальне. В дверях она остановилась и замерла.
