Предводитель черкесской шайки, восседавший на белом скакуне, подъезжал почти вплотную к нашей линии, разряжал в нас свой винчестер и снова возвращался к своим. В конце концов воевода Ворчо зашел в реку и спрятался под левым берегом, среди камней, выступавших из воды, неподалеку от того места, к которому подъезжал черкес. И вот всадник не замедлил примчаться вновь, но не успел он выстрелить — над ивняком уже поднялся дымок из карабина Ворчо, и черкесский командир пошатнулся. Черкесы, горестно крича, поскакали к нему, но навстречу им уже мчался белый скакун, унося обратно мертвое тело своего хозяина.
Во время боя Бенковский был вынужден укрываться за кустами, ибо как только он вскочил на коня и начал командовать, враги узнали его и осыпали градом пуль.
Спустя полчаса турки начали отступать. Мельницу, служившую им опорным пунктом, взяли и немедленно подожгли повстанцы. Сражение продолжалось часа два, и закончилось благополучно для нас — только Захарий Спасов был ранен в рот, тогда как противник потерял и увез с собой десять человек. Наши гнали турок почти до конца горного прохода, поджигая все водяные мельницы, стоявшие на реке Смолска, близ которой происходил бой.
Артиллерия наша недвижно пребывала на холме, как сокол на верхушке кургана, и ждала распоряжений. Но в ней не было нужды; только поп Христоско настаивал, чтобы мы пустили хоть одну гирю в златицких «читаков».
В воскресенье нас атаковал отряд черкесов, но и он был вынужден отступить после небольшой стычки. Как видите, мы продолжали радоваться победе. Деревенские повстанцы стали мало-помалу привыкать к свисту пуль. Услышав, что турки опять наступают, повстанцы уже не бледнели от страха; напротив, подобные вести только поднимали их дух. Бенковский торжествовал, торжествовали все.
Как я уже говорил выше, одним из главных повстанческих убежищ был лес на горе Еледжик. Туда бежали жители Церова, Лесичева, Калугерова, Мухова, Веселиц и других селений. 25 апреля с Еледжика к воеводе пришла депутация с просьбой выехать туда как можно скорее потому-де, что турецкие войска подошли к Марковым воротам, а окрестные черкесы давно уже пытаются пробраться в еледжикский лагерь.
—
Мы то и дело обходили препятствия, падали, вставали, продирались сквозь густую чащу покрытых листвой зарослей и кустарников, царапавших нам лица, и, наконец, уже поздней ночью, добрались до линии дозоров еледжикского повстанческого лагеря — прибежища жителей многих селений. Несмотря на глухую полночь, почти все находившиеся тут повстанцы, заранее извещенные о нашем приезде, ждали нас с нетерпением и, собравшись на полянке, встретили отряд так же, как его встречали повстанцы в других местах во всех тех случаях, о которых уже рассказано читателям. Воеводе и его людям приготовили сытную и вкусную трапезу. Ужинали под ветвистыми буками, на высокой вершине — историческом месте, где с незапамятных: времен собирались подобные нам угнетенные бедняки, о чем свидетельствовали толстые каменные стены древних укреплений. Подстилкой нам служили охапки буковой листвы, на которых мы и расположились. Если не считать жареных барашков и сладкой поджаренной брынзы, лучшим блюдом этого ужина был молодой теленок, приготовленный «по-гайдуцки».
