Мы шагали гордо, «словно голову врага своего несли», как говорится, и каждые две минуты обрывали песню, чтобы закричать в один голос: «Восстание! Восстание! Все к оружию!». Первым человеком, который осмелился выйти нам навстречу, чтобы приветствовать нас и пожелать успеха святому делу, была супруга Ф. Штырбанова. Эта храбрая женщина уже успела нарвать дикой герани и, подарив нам по веточке, быстро убежала домой.
Мы направились к базарной площади. Спустя несколько минут мы были уже у моста через реку Луда-Яна, откуда был виден конак, стоявший в двух- или трехстах шагах на том берегу. Блюстители порядка, или, точнее, представители власти султана, спокойно почивали на солнцепеке перед конаком, растянувшись на скамейках и задрав ноги. Выстрелы в доме дяди Ивана, видимо, их не встревожили. Но теперь, когда мы предстали перед ними лицом к лицу, они проснулись От наших песен и криков и уставились на нас, не понимая, что мы за люди. Вероятно, они сначала приняли нас за бродячих комедиантов, которые странствуют из деревни в деревню по праздникам и ходят по улицам со знаменем и барабаном, чтобы собрать публику. Несомненно, жандармы так и подумали и, не желая нарушать свой покой, как истые турки, вначале даже не вскочили на ноги, а только приподнялись и, опершись на руки, смотрели на нас через плечо.
Волов стал на одно колено и разрядил свое ружье в жандармов; разрядили и мы свои. Как только грянули наши выстрелы и пули подняли пыль у ног лежавших жандармов, мы увидели перед собой уже не людей, а какие-то тени, которые так стремительно перескакивали через высокую ограду конака, что полы их синих безрукавок распластывались в воздухе, словно крылья парящего орла, — как говорится, «хоть монеты на них пересчитывай». Я хочу сказать, что жандармы не бежали от нас, но прямо-таки летели. Выше по течению реки, в той стороне, куда помчался один из перепуганных жандармов, тоже раздался ружейный выстрел: впоследствии оказалось, что это стрелял наш секретарь Тома Георгиев, вышедший из дома в полной боевой готовности. Жандармы пришли в полное смятение: бедняги спотыкались, падали, снова вставали… Они обратились в бегство, бросив свое оружие, если не считать ржавых тесаков, которые путались в их ногах и только затрудняли отступление. Конечно, мы легко могли бы перебить беглецов, но стоило ли тратить время на пустяки? Как я уже говорил, в такие минуты благоразумие исчезает.
Справа от нас тянулся многолюдный базар; тут собрались и местные болгары и пришедшие из деревень турки. Постреляв по жандармам, мы направились к базару, но при виде нас вся толпа, бросив посреди улицы и телеги и скот, опрометью пустилась бежать к дороге на Пазарджик. Казалось, дорогу залило море бараньих шапок, среди которых там и сям плыли, как лебеди, белые чалмы. Двери и ставни лавок захлопывались с таким стуком и звоном, словно на базаре появилась толпа кузнецов и принялась бить молотами по наковальням; и не прошло и двух-трех минут, как площадь перед нами опустела. Заговорщики, пробегая мимо нас с быстротой ветра, успевали только сказать:
