Сперва ветер принес слабый аромат роз, а уже через пару минут мы с Солнышком имели сомнительное счастье лицезреть советника по культуре министра иностранных дел Галатии. Маруа был во все белом, аки ангел небесный, правда, свою спутницу, рыжеволосую и вполне хорошенькую, мужчина одаривал далеко не ангельскими взглядами.
— Господи ты боже мой, — пробормотала я, искренне надеясь, что нас с Бхатией не заметят, а если и заметят, то не подойдут.
Арджун только вздохнул. Ясно же, что и заметит, и подойдет здороваться, хотим мы того или нет. Если за столик не напросится, будет вообще чудо — прием, на котором мы познакомились с этим местным чудом, показал, что он может быть очень навязчив, даже не выходя при этом из формальных рамок приличия.
Все обернулось именно так, как я боялась больше всего. Маруа увидел нас, просиял удушающе дружелюбной улыбкой, сказал что-то своей спутнице, а после пара направилась к нам словно к старым знакомым.
— Давай его убьем? — почти взмолилась я, понизив голос до предела.
Казалось, в присутствии галатийского дипломата и его дамы мне просто кусок в горло не полезет.
— Не сейчас, — едва не прыснув, прошептал Арджун и изобразил просто образцовую любезность. Я, разумеется, последовала его примеру.
Вообще, наша работа — это все одна большая сплошная ложь под золотистым лаком вежливости. Ну, по крайней мере, так в минуты своего особенного, поэтического настроения поговаривал Солнышко. Обычно в подобные моменты он был слегка расстроен, слегка пьян и жаловался вообще на все без исключения, в том числе на лучшего друга, который уже то ли лучший, то ли ни нет, родителей, что бесконечно сильно давят на первенца, работу, которая далеко не всегда приятна… Словом, это опять-таки была закрытая информация только для узкого круга доверенных лиц: никто даже не догадывался, каким Бхатия может быть под настроение нытиком.
— Мадемуазель Стоцци, месье Бхатия, невероятно рад встретить вас. Поистине приятная неожиданность.
Маруа говорил… по-особенному. Обычно, когда я слышала от мужчин такой мягкий вкрадчивый тон, я вообще не сомневалась в намерениях говорящего. Это было настолько на грани флирта, что уже, скорее флирт. Однако советник по культуре, похоже, в принципе общался именно таким образом.
— Позвольте представить вам мадемуазель Адель Гриотто, мою хорошую подругу.
Для хорошей подруги мадемуазель Гриотто слишком плотно прижималась к спутнику, а сам Маруа слишком ласково касался ее руки, однако рыжеволосая девушка и не подумала оспаривать озвученный статус.
