— Что же, видимо, вам можно только посочувствовать, — произнесла я и решительно двинулась назад к дому.
О чем можно говорить с возлюбленным я уже решительно не понимала, а самое удивительное, меня это совершенно не расстраивало.
Де Ла Серта шел следом за мной, я слышала его шаги, чувствовала его взгляд и казалась себе на удивление незащищенной. Быть может, его действительно захватил злой дух и теперь именно он управляет всеми действиями иберийца? Не мог же он в самом деле измениться настолько сильно за какие-то несколько дней?
Явился к нам Мануэль, разумеется, с младшим братом, которого в мое отсутствие развлекала под присмотром няни Шарлотты младшая. Словно бы отпрыски иберийского посла зависели друг от друга еще сильней, чем я и Второй. Мы с Эдвардом разлучались и довольно часто притом. Я могла неделями пропадать в таборе, и мы с близнецом не изнывали в разлуке, хотя и считали, что мы скорее единое целое, чем два различных человека.
— Леди Ева, как рад видеть вас, — искренне, но притом как будто бы немного насмешливо произнес Теодоро и поднялся мне навстречу.
Ну, хотя бы тут без видимых изменений, Теодоро Де Ла Серта был куда менее заносчив, чем его старший брат, демонстрируя порой даже излишнее дружелюбие всем подряд. Эмма как-то обронила, что считает, будто младший из двух братьев похож на собаку, однако здесь я ее не поддерживала.
Теодоро, по моему мнению, скорее походил на прирученную лису, которая, конечно, ластится, но при этом остается в первую и главную очередь лисой Словом, я предпочитала не обольщаться его сердечностью.
— Взаимно, сэр, — изобразила я радушие, но намеренно сделала это не слишком достоверно. Таким образом, правила вежливости я все еще не нарушила, однако гости, которые умом обделены не были, имели все шансы понять, что восторга от встречи я не испытываю.
Но учитывая то положение, которое заняли при нашей семье молодые иберийцы, выставить Де Ла Серта у меня не было и малейшей возможности. Самые близкие друзьям моего брата, обласканные к тому же и младшей сестрой. Родители к Де Ла Серта относились не столь однозначно: отец не особо благоволил к двум нахалам, которые подчас обижали его старшую дочь, однако не отказывал им от дома, из государственных интересов, ну и опять же из-за Эдварда; а вот мама смотрела на иберийцев цепко, как глядят на состоятельных и неженатых мужчин матери дочерей на выданье.
Как бы то ни было, я не могла отказать от дома этим двоим, оставалось только сбегать при каждой возможности от навязчивого внимания тех, кого с натяжкой можно было бы причислить к друзьям семьи.
