Глава четвёртая
ПЕТЕРБУРГСКАЯ БАБУШКА
И «ЧЕТВЕРГИ» У ДЯГИЛЕВЫХ НА ШПАЛЕРНОЙ
«Я здесь совсем захлопоталась, — писала детям Анна Ивановна, оставшаяся на всю осень в Перми. — Водворяю по мере возможности чистоту <…>, вывожу тараканов. Но, кажется, по отъезде моём всё опять придёт в первобытное состояние. Таков закон Перми! <…> Полагаю, что теперь вы уже все собрались, и признаться, очень уж захотелось к вам». По неоспоримому материнскому праву Анна Ивановна возглавляла петербургский круг дягилевской семьи.
В то время ей было под шестьдесят. «Она была видная, довольно полная, держалась прямо, ходила с высоко поднятой головой, носила очки, и в тёмных гладких волосах пробивалась седина, — вспоминала Е. В. Дягилева. — Весь наружный облик был благообразный, важный и строгий, но напряжённое и, как многие находили, гордое выражение лица смягчалось грустными карими глазами <…>, а иногда даже неудержимым молодым смехом, которым мамаша могла вдруг залиться до слёз — в полном смысле слова. <…> С первого взгляда никто не мог бы предположить, что в ней сохранилось столько юмора и весёлости, сколько она иногда обнаруживала. Одевалась Анна Ивановна хорошо, но как-то случайно. На ней было всегда всё модное, дорогое, иногда очень красивое <…> Она всю жизнь любила туалет и до сих пор много на него тратила, хотя выезжать, собственно, не выезжала, — бывала только у своих и редко в театре; да и приёмов уже не делала, кроме воскресных обедов, на которые собиралась почти исключительно одна семья».
Словесный портрет Анны Ивановны ярко дополняет занимательная история, рассказанная её старшей сестрой Екатериной, весёлой, незлобивой старой девой. Молодому Павлу Дмитриевичу Дягилеву из всех дочерей вице-адмирала Сульменева больше нравилась именно она: «Он стал за мной ухаживать, наметив меня себе в жёны». Но тут случилось неожиданное. В него влюбилась другая дочь вице-адмирала, семнадцатилетняя Анна, только что окончившая Патриотический институт благородных девиц в Петербурге. Однажды, «когда сёстры улеглись спать и потушили свечи», Анна вдруг соскочила со своей кровати, бросилась к Катеньке и, «обливаясь слезами, стала шёпотом умолять её уступить ей жениха». Катя с лёгкостью исполнила просьбу сестры, потому что сама она была влюблена совсем не в Павла Дягилева, а в своего кузена Александра Гирса. Анна Ивановна если и не знала, то, скорее всего, об этом догадывалась.
Тем не менее этот простодушный шаг стратегически точно вывел её к заветной цели — «уступка» состоялась. Павел Дмитриевич играл на клавикордах, пел, Аненька тоже пела. Катенька не присоединилась к музыке, а предоставила сестре спеваться с «избранником её сердца», как говорилось тогда». Страстный и порывистый Дягилев, «не знавший удержу ни в каких увлечениях», был большим меломаном и не скрывал своей гордости, что учился фортепианной игре у самого Джона Филда
