Что кричит ему этот всклокоченный и грязный подмастерье? «Скажи покороче, стоишь ли ты за евангелие или хочешь противиться ему? Если бы только шоссер (Цейс) попался к нам в руки!» Толпа одобрительно гудит, потом грозно стихает, ожидая ответа. Всматриваясь в толпу и видя горящие фанатизмом глаза, сумрачные лица и стиснутое в руках оружие, шультгейс сразу падает духом. Он лепечет жалкие слова, обещает справедливо рассмотреть их требования и клянется в своей верности евангелию. Его отпускают целым и невредимым.
Всю ночь в Альтштедте горят костры, всю ночь вооруженные люди ходят по улицам, — город готов к борьбе. Утром прибывает посланный шоссера. Представитель княжеской власти спрашивает горожан, что значил набат и почему происходят волнения в городе. Вожаки иронически отвечают ему, что они собрали общину для обеспечения порядка.
Перепуганный Цейс отсиживался в замке. Напрасно альтштедтцы вызывали его в город для переговоров, обещая охрану и даже присылку в замок заложников. Цейс отмалчивался и выжидал. Вести, приходившие из города, были неутешительны. Альтштедт превратился в вооруженный лагерь. В город со всех сторон стекались приверженцы Мюнцера, также готовые оказать помощь учителю и горожанам. Пришли и горнооабочие, спрашивали, не напал ли кто на магистра Томаса и не терпят ли горожане несправедливости за евангелие. Все это говорило о широкой популярности и большом влиянии Мюнцера.
Наконец Цейс решил начать переговоры, очевидно, только для того, чтобы отвлечь внимание альтштедтцев, следивших за его замком. Выбрав благоприятный момент, 1 5 июня, он взвалил свое тучное тело на коня и поскакал в Веймар к своему повелителю, герцогу Иоанну, надеясь здесь найти поддержку и защиту. Но герцог был в от’езде. Напрасно прождав его три дня, Цейс возвратился обратно. Этим административная твердость Цейса и его решимость проводить политику сильной рукой исчерпывались. В письме к герцогу он уже просил разрешения освободить арестованного Кнаута.
У герцога зародилось подозрение — не изменяет ли князьям его верный слуга и не находится ли он в стачке с магистратом непокорного города, а может быть, и с самыми главарями бунта. И герцог просит своего могущественного брата вызвать Цейса к себе для допроса. Можно представить, как жалок был этот трусливый и хитрый толстяк перед грозными очами самого курфюрста Фридриха. К сожалению, нет документов, которые рассказали бы о допросе, но ясно, что у князя в Лохау, вдали от своих непокорных подданных, он выставил главным виновником всех альтштедтских бед проповедника Томаса Мюнцера. Эти обвинения Цейс подтвердил в письме к курфюрсту от 26 июня, в котором предлагал выслушать Мюнцера о сущности его учения на открытом собрании и, если это учение будет признано предосудительным, изгнать проповедника из города. «Если против таковых мнений не выступить в наисильнейшей степени, то он со своим учением, которое столь мощно вширь идет, соберет такое число последователей из простого люда, что придется потратить много усилий и труда, и будет в нашем городе столь великое возмущение, что я не в силах буду мире и безопасности отправлять долее свою должность, полученную от вашей курфюршестской милости».
