Вечером сонную тишину Альтштедта нарушили тревожные звуки набата. Они неслись с колокольни церкви св. Иоанна, сам магистр Томас бил в колокол.
В городе поднялась тревога. Уважаемые зажиточные бюргеры, члены патрицианских семейств, немногочисленное, уцелевшее в городе католическое духовенство спешили покрепче припереть в своих жилищах двери и окна и послать кого-нибудь из слуг разузнать, что случилось. Неспокойной стала жизнь с тех пор, как сумасшедший поп из Виттенберга затеял драку с папой, прелатами и монахами, и вдвое горше сделалась она с появлением сумасшедших проповедников в родном городе.
А на зов набата по улицам бегут люди; это они наполняли церкви в дни проповедей Мюнцера и Хаферица, это возлюбленные дети магистра Томаса — ремесленные подмастерья, слуги, нищие. К ним присоединились крестьяне, которые были сегодня в городе на рынке и задержались здесь. Всей этой голытьбе нечего будет терять, когда княжеские ландскнехты придут усмирять и грабить город.
Беспорядочные толпы мятежных горожан стекались к одному центру — к церкви св. Иоанна.
Догадливый шультгейс, заслышав набат, быстро понял, в чем дело. Верно его переговоры с Цейсом известны этим хитрым проповедникам. Цейсу хорошо за стенами своего замка: там, за городом, он в безопасности, а шультгейсу угрожают серьезные неприятности. Накинув плащ и нахлобучив на глаза Шапку, он пробирается по темным улицам, надеясь скрыться в замке Цейса. Но по требованию горожан ворота Альтштедта закрыты, и страже приказано не впускать и не выпускать никого. Раз нельзя бежать, то нет смысла и скрываться — у союза защитников ецангелия длинные руки и слишком много глаз и ушей. Шультгейс приосанивается — он все-таки начальник в городе — и спешит к церковному двору. За церковной оградой шумит и волнуется людское скопище. Сколько здесь вооруженных людей, какие гневные и решительные лица! Даже женщины и те сбежались сюда, захватив с собой вилы и грабли. В добрые старые времена народное право гласило, что за убитую женщину должно заплатить пеню вдвое большую, чем за убитого мужчину, по той причине, «что она не может защищаться оружием». Показать бы им теперь этих прихожанок уважаемого магистра Томаса. Нет, этот Мюнцер опасный человек, и Цейс был прав, когда в последний раз говорил, что надо добиться у курфюрста изгнания его из города. Только этот Цейс трус и сам ничего не в силах предпринять, он будет еще долго писать жалобы, а Мюнцер будет действовать и мутить народ. Но он, шультгейс, мужественнее и умнее этого толстяка Цейса. Смотрите, толпа перед ним расступается, он поднимается на церковное крыльцо, народ смолкает, и он может говорить. Строго, начальническим тоном шультгейс спрашивает о причине вооруженного сборища.
