Лютер понял опасность нового движения, которое возглавлял его чрезмерно усердный ученик. Он покинул Вартбург и поспешил в Виттенберг, где немедленно занялся искоренением всего, что было сделано в его отсутствие. Карлштадта он изгнал и вскоре об’явил его «бунтовщиком и убийцей».
Когда же Лютеру стало ясно, что в Мюнцере он имеет еще более страшного врага и соперника, он стал настороженно следить за ним и беспощадно преследовать его.
Прогресс промышленности сделал рыцарей ненужными в той же мере, как и нюрнбергских ремесленников.
Ф. Энгельс.
(«Крестьянская война в Германии»).
Из Цвиккау Мюнцер отправился в Богемию и прибыл в Прагу осенью 1521 года.
Изгнаннику представлялось, что в стране Гуса и таборитов он найдет благоприятные условия для своей деятельности. Но Мюнцера постигло разочарование. Народное движение после жестокого поражения таборитов у Чешского брода было подавлено окончательно. Последовавший затем разгул реакции почти истребил остатки таборитского учения. Торжествующая аристократия позаботилась о том, чтобы задушить ненавистные ей идеи уравнительного коммунизма, которые проповедывали табориты. Бюргерские элементы и низшее дворянство стали и здесь на сторону аристократии.
Население Праги в большинстве своем было настроено реакционно, и Прага являлась совершенно неудобным поприщем для проповедей магистра Томаса. Мюнцер не знал чешского языка и проповедывал с помощью переводчика.
Первого ноября 1521 года он выпустил воззвание на латинском, немецком и чешском языках, названное им «Протестом».
«Я, Томас Мюнцер из Штольберга, вместе с верным и достославным поборником Христа Яном Гусом, наполняя звонкие трубы новым гимном, свидетельствую перед церковью избранных и целым миром, что я с прилежанием учился у всех живущих в мое время, пока не удостоился достигнуть полного и редкого познания непобедимой святой христианской веры. Бывшие до меня говорили о ней холодными устами. Они передавали друг другу слова, не воспринимая их сердцем. Я слышал от них одно лишь писание, которое они выкрали из библии, как ловкие воры и грабители… Они надругались над верой, хотя должны были крепкой стеной защищать народ божий от поругателей… Они облечены в покров папской мерзости и помазаны елеем греха, который покрывает их с головы до пят; их безумие исходит от дьявола, осквернителя и отступника, и проникает в глубину их суетных сердец… Долгое время мир (смущаемый многими ересями) невыразимо жаждет божественной истины… Они не сделали этого для детей, не научили их истинному познанию божьему, и потому-то христиане стали так беспомощны в защите своей веры. И они еще смеют надменно болтать, что бог не говорит более с людьми, как будто бы он стал нем; они находят достаточным то, что написано в книгах и что они могут в непереваренном виде изрыгать из себя, подобно тому как аисты изрыгают лягушек в гнезда своим птенцам… Они превращают человека в бездушную машину, у которой в устах жалкие тексты, а сердце — за сотни тысяч миль После того, что с нами произошло… неудивительно, что нас, христиан, высмеивают нее народы… Горько оплакиваю я величайшее бедствие христианства… что со смертью апостольских учеников непорочная девственница — церковь, изменив духу, стала блудницей и останется ею до той поры, пока плевелы не будут отделены от пшеницы и деяния ее не поступят на праведный суд. Но радуйтесь, возлюбленные, всходы ваших пашен побелели и готовы к жатве. Небо наняло меня в поденщики по грошу в день, и я точу мой серп, чтобы жать колосья. Голос мой возвестит высшую истину и уста мои проклянут безбожников, обличить и искоренить которых я и пришел в ваши благословенные пределы, о, любезные чешские братья… Я верю и знаю, что на севере рухнут преграды под напором изливающейся благодати. И получит начало обновленная апостольская церковь и оттуда распространится на весь мир».
